Из книги Вячеслава Владимировича Бирюкова «Неизбежность прошлого» про 130 бригаду противолодочных кораблей в Ара-Губе.
(продолжение, начало в «Предисловие или несколько слов в оправдание» и «Среда обитания»)
* * * * *
Завершив короткую гражданскую вольницу окончанием 10 классов средней школы, в пугающе далеком 1962 году прошлого века (и тысячелетия!), поступил в ВМУРЭ имени А. С. Попова.
Добровольный отказ от гражданских свобод был ритуально закреплен изъятием и уничтожением только что впервые полученного паспорта гражданина СССР (второй и последний мне выдадут после окончания военной службы в ОВД Кунцево города Москвы, как гражданину Российской Федерации в 2000 году).
Выбор был определен преобладающими устремлениями мужской части выпускного класса одной из калининградских школ в военном городке, где большинство учеников пришли учиться из семей военных летчиков морской авиации.
Поэтому к выпускному классу твердо знал, буду поступать в военное училище, только не знал в какое.
Но к этому времени у меня сложился интерес к радиоделу.
Я самостоятельно работал на коллективной радиостанции калининградского Дома пионеров, общаясь с радиолюбителями многих стран мира, свободно владел азбукой Морзе, в составе команды занимал призовые места в союзных соревнованиях по радиоспорту. Собирал по приведенным в журнале «Радио» схемам несложные радиоприемные устройства, считал себя посвящённым, и хотел связать своё будущее только с радиоэлектроникой.
Только не знал как.
Ответы на эти вопросы предложил Коля К., мой одноклассник. «Слав, поехали поступать в училище радиоэлектроники в Ленинград», — предложил он. Я, не раздумывая, согласился.
Все срослось. Пазлы, которые только что выглядели хаотичным нагромождением сомнений, предчувствий и страхов, превратились в реальную дорожную карту с понятным набором преодолимых трудностей. Колино предложение всё расставило по своим местам.
Дальше, все как в песне В.Высоцкого «..Мишке там сказали «нет», ну а мне пожалуйста».
Коля не прошел медицинскую комиссию в военкомате, он не различал цвета. Проложив линию моей судьбы, Коля пропал. Больше я его никогда не видел.
В военкомате, куда я принес справку о состоянии здоровья и заявление, мне выдали проездные документы на поезд, и предписание явиться в Петродворец по адресу …
После успешной сдачи конкурсных вступительных экзаменов абитуриенты меняли статус на кандидатов в курсанты. Мне по жизни везло на людей: мои сослуживцы, одноклассники по учебе, товарищи по оружию, совместному плаванию и преодолению трудностей в большинстве были умными, коммуникабельными и образованными людьми, с развитым чувством юмора и собственного достоинства. Повезло и в этот раз.
В сводной роте, поступающих в училище кандидатов в курсанты, я попал в отделение вместе с Колей Калугиным, Костей Васильевым, Ваней Жуковым, Равилем Ибрагимовым, позже появился Саша Гашунин. С этими ребятами я прошел все курсантские годы. Они научили меня прощать, терпеть, уважительно относится к тем, кому повезло меньше, избегать зависти, разговаривать с людьми и слышать, о чём они говорят и многому другому. Без занудства, только личным примером. Они стали моей семьей, а их мнение – решающим.
Под их влиянием закручивался первый виток спирали длинною более чем в 6 лет (1 год – стажировка и 5 лет учеба), линии моей жизни, другой конец которой упирался в Ара–губу, Видяево и 130 бпк. Но узнать об этом мне пришлось немного позже. А пока судьба сделала первый ход.
Ответственные за военное образование лица в поисках путей повышения эффективности обучения пошли на смелый эксперимент. К пятилетнему сроку обучения был добавлен ещё один год. Это время выделялось на проверку «серьёзности намерений» кандидатов в курсанты связать свою жизнь с флотом.
За привлекательной простотой замысла где-то затерялся здравый смысл. Всех юношей, успешно сдавших экзамены (целый курс, более 300 человек) отправили на годовую стажировку на Северный флот. После 3-х месячного интенсивного курса по овладению приемами строевой подготовки с оружием и без, под руководством старшин срочной службы, в специально созданном под Мурманском учебном отряде, нас расписали по кораблям и подводным лодкам.
Вместе с Калугиным, Васильевым, Ибрагимовым и Америковым в ноябре 1962 года я попал на подводную лодку проекта 633 «С-212» 49 бригады подводных лодок 9 эскадры подводных лодок Северного флота (командир капитан 3 ранга Н. Гайнутдинов).
Путь, пройденный нашим набором за пять с небольших месяцев – от выпускника средней школы до матроса-подводника, напоминал судьбу младшего лейтенанта, отправленного на фронт после ускоренных 3-х месячных курсов. Предполагалось, что мы будем исполнять должности дублёров, и нас там всему научат.
Однако без военной специальности, которую не мог дать трехмесячный курс молодого бойца, нам ничего нельзя было доверить, кроме обязанностей «дневального по тумбочке» в помещении береговой казармы, уборки снега, мытья посуды и чистки картошки для экипажей подводных лодок эскадры.
Бригада подводных лодок, куда нас определили базировалась в Ура-губе. Семьи подводников жили в поселке Урица, расположенном в уютной покрытой невысокой заполярной растительностью долине, защищенной вкруговую сопками, вдоль неширокой, чистой одноименной речки, вытекающей в Ура-губу из озёр на сопках.
Через год после нашего отъезда с затянувшейся стажировки (июнь 1963 года) по инициативе жителей посёлку было присвоено имя героя подводника Ф. А. Видяева (июль 1964 года).
Дату возвращения в Ленинград нашего курса несколько раз переносили, что окончательно подорвало веру в целесообразность самой стажировки. Замысел которой оказался несостоятельным, результаты, практически, нулевыми.
Офицеры и матросы экипажа подводной лодки относились к нам по-доброму, с сочувствуем. Мы, в свою очередь, привыкли к авралам по уборке снега, переходящим в дежурство на береговом камбузе (около 1,5 тысячи человек на довольствии). Нас привлекали и к другим работам, наша группа участвовала в замене свинцовых аккумуляторных батарей на серебряно-цинковые, перезарядке регенерацией индивидуальных дыхательных аппаратов.
На соседней, однотипной с нашей, подводной лодке над носовой гидроакустической антенной звукоподводной связи и над рубкой выстраивали какую-то сложную сварную конструкцию. Наши ребята, проходившие стажировку на этой подводной лодке, говорили, что лодка готовится к штурму Северного полюса, куда она пойдёт от кромки льда, как на перевернутых вверх ногами санках скользя на приваренных конструкциях по нижней поверхности арктического льда.
Никто с нами не занимался, флоту было не до нас.
Пройдя такую школу все мы, естественно, вернулись со значками «За дальний поход» и «серьёзным намерением» стать подводниками.
Я ещё не понимал, что дело не в проверке «серьёзности намерений». Это моя изобретательная и щедрая судьба выбрала такой способ показать мне главный ориентир. Возможность осмыслить подсказку появилась, когда улеглись постстажировочные страсти. Стажировку, в силу её очевидной бесполезности, отменили. После нас никто на год на флотскую стажировку не ездил.
Шёл 1963 год, мне было 18 лет, когда судьба (рок или что это?) в первый раз вывела меня в посёлок, куда я отпросился в воскресенье у старшины команды, под предлогом позвонить по межгороду. Тогда и состоялась судьбоносная прогулка по улице, называемой ныне Центральной (в то время – улица Кучеренко), по которой мы с женой много позже, уже в семидесятых, гуляли от школы у подножия сопки до залива в чёрной глади которого отражались звезды и северное сияние, а дальше не было ничего — до «конца света».
5 лет обучения, ставшие продолжением описанных выше событий, пролетели скачкообразно: то времени не хватало, и события, не успевая в него уложиться, пролетали мимо, пугая нелепыми незавершённостями; то время тянулось, а событий было мало, или не было совсем. Но годы, именно, пролетели.
Особых хлопот своей судьбе в эти незабываемые годы я не создавал, учился хорошо, дисциплину уважал. Как опытный подводник, жалел всех надводников, считая их несбывшимися подводниками. Однако судьба, располагая информацией о будущем, не спешила открыть карты, создавая удобные случаи. Пять летних стажировок на надводных кораблях не изменили мои предпочтения. Я по-прежнему считал себя подводником. Видимо, разозлившись на мое упрямство, судьба тоже проявила характер, развернув линию жизни не просто от подводников к надводникам, а через точку антипода – 130 бригаду противолодочных кораблей.
При выборе способа реализации изобретательная судьба моя обошлась без сложных комбинаций. Задача была решена в один ход. Перед летней экзаменационной сессией в конце 4 курса командир роты, опираясь на интуицию, расписал кого куда, о чём было объявлено на вечерней проверке. Я попал в надводники. Решение командира роты вызвало шквал эмоций, большинство курсантов (и я в их числе), считали перевод в надводники наказанием.
Но …
Цена таких решений познается не сразу. Сегодня я благодарен своему командиру роты за то, что он сохранил мне жизнь и я: не сгорел на пожаре К-19 в Северной Атлантике, не утонул на атомной подводной лодке К-8 в Бискайском заливе, не задохнулся парами хлора во втором отсеке подводной лодки К-56 в Японском море после столкновения с НИС «Академик Берг», не облучился при аварии К-219 в Саргассовом море. И не причастен к многочисленным авариям на подводных лодках, особенно после распада СССР.
Спасибо, товарищ капитан 3 ранга…
Закончив училище, выбрал местом службы Северный флот. Прибыв после первого лейтенантского отпуска в управлении кадров, получил предписание о назначении на 2 дивизию противолодочных кораблей Северного флота.
Кадровик дивизии, к которому меня направили из кадров флота, вступив в сговор с моей судьбой, скорректировал траекторию карьеры в правильном направлении – в сторону 130 бпк. Я возвращался к определённому для меня судьбой месту службы и жизни, замкнув первый виток спирали.
Но, как оказалось, не кратчайшим путем.
Судьба усложнила сценарий возвращения, добавив в него ещё одно испытание. Для того, чтобы окончательно вернуться в Видяево, мне и еще 4 лейтенантам (все Валерии: В. Давыдов, В. Стефанович, В. Зиновьев, В. Гашинский), старшему лейтенанту А. Шихотарову под руководством командира корабля Н. Ж., и его помощника Ю. Силина, под идеологическим присмотром замполита Г. Чулкина предстояло выполнить миссию, связанную с экспортом вооружения и военной техники, в составе 545 экипажа сторожевого корабля.
Под этим нейтральным названием корабль будет принят от завода, пройдёт все морские испытания. А память о нём будет увековечена записями в наших личных делах.
Сформированный экипаж общей численностью около 100 человек, в готовности к отъезду к месту постройки в Калининград, был распределён по кораблям. Мы, пятеро лейтенантов, сразу сбившись в стаю, изображали специальную подготовку. В тот день содержанием подготовки, согласно суточному плану, было изучение Корабельного устава в каюте механика (путем чтения вслух). Кроме меня присутствовали В. Гашинский В. Зиновьев и кто-то четвёртый. В каюту вошел её хозяин механик, старший лейтенант Б. Авлашенко. Уяснив в коротком диалоге смысл происходящего, старший товарищ выхватил из рук чтеца Корабельный устав и с остервенением швырнул его в открытый иллюминатор.
Но не попал. Однако, сила броска мастера спорта по боксу была такова, что на обложке КУ-67 осталась глубокая борозда от кромки иллюминатора.
На меня тогда это подействовало угнетающе…
Рядом с нами разворачивалась картина событий, накапливался критический потенциал для поступков и перемен, значения которых мы смогли понять позже. На одном из кораблей 130 бригады – СКР-33 – в должности замполита в это время проходил службу Валерий Саблин, человек, который через семь лет уже в другом месте службы, нарушив присягу, совершит самый осуждаемый в истории офицерами флота поступок, в равной степени великий и бессмысленный, как вывод декабристами гвардейцев на Сенатскую площадь в декабре 1825 года…
545 экипажу тогда была поставлена задача принять от промышленности построенный по проекту 159 АЭ корабль, отработать курсовые задачи, перевести в Индонезию и передать корабль индонезийскому экипажу. Задача экипажем была выполнена. Кроме перехода в Индонезию и передачи корабля.
В этом месте судьба, приняв облик ангела-хранителя, спохватилась, слишком далеко отпустив меня от намеченной линии жизни, и начала отрабатывать назад в сторону Ара-губы и 130бпк.
На этот раз выбранный судьбой сценарий содержал в себе один из самых кровавых переворотов в 20-м веке, в ходе которого власть в Индонезии захватили военные. В стране было уничтожено около миллиона человек, в основном, по обвинению в принадлежности к коммунистической партии. Страна сменила ориентацию и вопрос о продаже кораблей отпал. Это было очевидным перебором, средства явно превосходили цель. Но с судьбой не поспоришь…
Корабль проекта 159 АЭ, где «Э» обозначало нереализованный экспортный вариант, законсервировали, предварительно углубив дно, отшвартовали к причалу Внутренней гавани Балтийска и передали балтийскому экипажу. Дела и обязанности у меня принял мой однокашник по училищу Гена Петраш.
После завершения всех работ пришла долгожданная директива о возвращении на Север. Мы наконец вернулись на 130 БПК, которую к этому времени перевели в Ара-губу. Меня назначили на СКР-87 командиром БЧ-4, РТС (командир корабля Ю. Ф. Ярошенко), на место получившего назначение в Североморск моего одноклассника по училищу Ивана Жукова.
В поезде Ленинград-Мурманск, вглядываясь в мелькающие за окном, едва различимые в сумерках полярой ночи, заснеженные сопки, я попытался мысленно оценить своё отношение к радиоэлектронике. Мне тогда первый раз показалось, что радиоэлектроника — это не совсем мое. А в отношении того, что не моё торговля вооружением и военной техникой, теперь я знал точно.
Я уже знал, как добраться до Видяево, выйдя из поезда, поднялся по бетонной лестнице мурманского железнодорожного вокзала и через автобусную стоянку зашёл в здание автовокзала. Мне повезло, билеты на автобус ещё не раскупили, мне достался один из последних на последний автобус.
Летящее до этого момента время сложило крылья и не спеша поползло по занесённому снегом ночному Мурманску. До отправления автобуса оставалось еще около 4 часов, которые нужно было чем-то заполнить…
Я больше никогда не встречал своего первого командира корабля.
Н. Ж., сослуживца Валеру Зиновьева, после его ухода из 130 бпк в конце 70-х, видел раз в Североморске, с бородой. Он был старшим помощником командира корабля на большом противолодочном корабле проекта 57А «Жгучий».
* * * * *
Продолжение следует.