Из авторского сборника армейских воспоминаний Николая Семёнова «По волнам моей памяти»
Лейтенант, воинское звание во французской армии с 15-го века офицера, замещавшего своего начальника
(Большая Советская Энциклопедия).
Заместитель командира 3-й роты лейтенант Мулин Владимир Владимирович. Он недавно окончил среднее военное училище строительных войск и по возрасту был одногодок с нашими солдатами-старослужащими.
Никто его по имени и отчеству не называл. Звали его просто: лейтенант Мулин или товарищ лейтенант. Он на нас не обижался. В один из первых моих рабочих дней, лейтенант Мулин вел строй – колонну на работы, на РБУ. Прибыв, отделения разошлись по своим работам.
Нашему отделению молодых солдат пока не определили, чем заняться и мы долгое время находились в казарме сменных мастеров. Там в небольшом коридоре, мы ожидали получения работы. Я стал разговаривать с лейтенантом на разные темы. Он тоже «от нечего делать» готов был поболтать.
В его разговоре я не почувствовал той жёсткости и дистанции, которая присуща многим офицерам: простое человеческое общение двух людей одного возраста.
Из разговора я узнал, что Мулин Владимир был родом из города Камышина Волгоградской области и там же недавно окончил среднее военное училище строительных войск и недавно женился. Свою нехитрую службу лейтенант Мулин знал хорошо и уверенно командовал солдатами. Наблюдая его в дальнейшем в нашей роте, моё первое впечатление о нём не изменилось.
Мулин мог запросто, на спор со своими солдатами,подтягиваться на турнике-перекладине. Если при нём были беспорядки и мордобой, то он по своей должности пресекал их, даже в тех случаях, если и ему перепадало в разборках. Лейтенант к солдатам всегда относился нормально, без жёстокости и для солдат нашей роты он, с одной стороны, был «своим парнем» по возрасту, а с другой обычным офицером, без панибратства.
Своей квартиры у лейтенанта Мулина в поселке Видяево не было(«молодой ещё!»), и он жил в общежитии Гидроспецстроя в Ара-Губе. Однажды наши «бойцы» узнали, что к Мулину приезжала его молодая жена и всячески над ним «прикалывались»: «Лейтенант, что же ты свою жену не привёл нам показать?». Он её быстро отправил домой в город Волгоград.
Иногда он, видя, что мы «вытворяем» – ушиваем формы, сапоги, подковки и другое, тоже решил отличиться, и подрезал снизу свою шинель. Подрезал коротко не по уставу (40 сантиметров от пола), а гораздо выше так, что виднелись коленки. Зато при ходьбе, в строю, она на нём хорошо смотрелась и ногам не мешала.
Большой шмон
В первых числах августа 1977 года в нашей казарме был большой «шмон».
В один из дней лейтенант Мулин заступил по графику дежурным по части (красная повязка с надписью «Дежурный по части» на левом рукаве шинели) и сопровождал по территории неожиданно приехавшего в часть заместителя начальника УНС (управления начальника строительства) подполковника Самойлова.
Самойлов был грубый офицер – дурак и самодур. В казарме нашей 3-й роты был только старшина – прапорщик Северин Тадеуш Антонович. Он, как положено, доложился старшему начальнику. Самойлов сразу быстрым шагом прошёл в спальное помещение казармы и сам лично стал открывать солдатские тумбочки, ища в них неположенные вещи.
Некоторые тумбочки с проходов между коек он выдвигал на «центряк» и затем за ними и за трубами отопления стал искать мусор и сигаретные окурки – «бычки», которые, естественно, можно было найти в любой казарме.
Подполковник Самойлов в ярости, грубо, громко при всех стал отчитывать старшину Северина за беспорядок в спальном помещении: «Мы ему ещё платим аж целых 200 рублей жалования, а он не может навести элементарный порядок!». Северин беспрекословно молчал, было видно, что он пытается сдержать себя: «Всё будет исправлено, товарищ подполковник!».
Далее взгляд грозного начальника остановился на «блатных» погонах старшины, затем он перевёл его на сопровождавшего его дежурного по части лейтенанта Мулина, и остановился на его коротко подрезанной шинели. «А ты что стоишь, как беременная баба, да и ещё шинель подрезал!» Мулин стал оправдываться: «Мне такую выдали, товарищ подполковник». Самойлов продолжал: «Что за рота, один офицерские погоны вспарывает, другой шинель как куртку подрезает».
В общем, всё как обычно: приехал, наорал на всех. Выявил недостатки в казарме – беспорядок в солдатских тумбочках и окурки «бычки» за трубами отопления, пошумел и уехал.
В январе 1977 года наше отделение молодых солдат, где я был самым молодым командиром отделения, лейтенант Мулин после утреннего развода батальона однажды повёл на новую работу.
Пройдя КПП моряков – 130 бригады СКР – далее по дорожке вправо, пройдя по мостику протоки в излучине южного берега залива на восточный берег, мы стали медленно поднимались на пологую «морскую» сопку. На её пологой, продуваемой со всех сторон вершине нам поставили задачу копать котлованы под фундамент котельной и изготовить опалубку под заливку бетоном.
Из разговора с лейтенантом Мулиным я сразу понял, что это «ссылка», но не наказание: «На этом месте, ещё до вас, уже второй год бригады копали. Дорогу, как сюда идти, запомнил? Дальше будешь сам водить свое отделение – бригаду на обед, с обеда, на работу и так далее». Более подробно об этой нашей работе я уже описывал в главе «Непыльная работа или замороженная бригада».
Иногда в казарме, перед очередными занятиями с личным составом наши солдаты спрашивали молодого офицера Мулина: «Товарищ лейтенант, а как вы нас в бой поведете?»
Мулин, так же «шутейно» отвечал: «Да, я вас в бой и не поведу! Вот, замполит Бахарев вас поведет, а моё место, как заместителя, сзади вас, замыкающим»!
Проводя занятия с личным составом 3-й роты, лейтенант Мулин приносил иногда из штаба учебное пособие – старый, изношенный автомат АК-47. Это было единственное оружие в нашем батальоне. Такие «игрушки» многим из нас были знакомы ещё по школьной программе «Начальной военной подготовке» и занятия по неполной разборке автомата были нам не интересны.
Проверяющий, командир 1-й роты капитан Крянин, нам напоминал, что несмотря на то, что мы военные строители, в каких то штабных списках мы все значимся как стрелки – «На случае чего (в случае войны), из арсенала посёлка Видяево быстро доставят всем оружие»!
Лейтенант Мулин проводит в роте вечернюю поверку личного состава, читая по списку фамилии солдат. Иногда, после очередной, зачитанной им фамилии, например, «рядовой Абдуллаев» он, слыша из строя протяжное «я-я..», отпускает свое любимое изречение: «Головка от цилиндра!» и через секунду продолжает поверку снова.
В марте 1977 года мне предоставили увольнение на трое суток в связи с приездом моей мамы. По существующим порядкам по приезде родителей солдату предоставлялась увольнительная на трое суток. В закрытую зону и в часть родителей, как правило, не пускали, и они ожидали встречи в городе Мурманске, в Ростинской комендатуре.
Я собрался быстро и лейтенант Мулин меня остановил в спальном помещении роты. Мы присели на нижние койки в одном из проходов.
Мулин: «Я должен тебя по-быстрому проинструктировать о правилах поведения». Без лишних нотаций лейтенант Мулин напомнил мне: «Не забывай при встречах в городе Мурманске приветствовать военных. В сильный мороз «не форси» и «распускай» шапку-ушанку, при этом завязывай завязки под подбородком. Так положено по уставу и обратно не опаздывай!»
Весь инструктаж занял не более двух минут, без всякой демагогии и нотаций. Я его поэтому хорошо запомнил, и то, что этого человека я не подведу.
Комплексная прививка
В ноябре 1977 года, в один из выходных дней, нам объявили, что всем необходимо самостоятельно до ужина явиться в санитарную часть и сделать там комплексную прививку от некоторых «хворей». При этом тут же вдогонку прибавили, что кто её не сделает, тот не пойдет в клуб батальона на просмотр кинофильмов. Обычно в выходной день нам в клубе показывали два кинофильма подряд!
Начальником нашей санитарной часть (санчасти) был «морской» (он ходил в чёрной военно-морской форме) майор медицинской части и был он с большими странностями.
В своей санитарной части, которая располагалась в штабной казарме справа от входного коридора, он на подоконниках разводил-выращивал «опарышей» для своей рыбалки.
Его любое появление в 3-й роте вызывало всегда открытое негодование и громкий гул: «У-у, сука»! Как специалист он был, на мой взгляд, плохой. Его качества плохого специалиста я так же наблюдал позднее, находясь в гарнизонном Видяевском госпитале.
Там все медики воинских частей гарнизона, по очереди, дежурили – дежурными врачами. У моего соседа по палате старшего лейтенанта вечером пошло сильное носовое кровотечение. Дежурным врачом в этот вечер был наш медик – майор.
Он подставил под истекающего кровью старшего лейтенанта таз и сказал: «Ничего, ничего, голубчик. Кровь дурная сама вся выйдет»! «Старлей» уже бледнел от большой кровопотери. Его спасла дежурившая в этот вечер старшая хирургическая медицинская сестра. Она быстро и ловко засунув ему в рот тампон с каким- то раствором и остановила кровь.
В нашей санитарной части в подчинении медика–майора были два фельдшера: сержант Галкин из Москвы, после медицинского училища и сержант грузин с высшим образованием, одногодичник. С Галкиным я был знаком и спросил его про прививку. Он мне ответил, что обычная, под лопатку.
Я с голым торсом захожу в комнату слева (процедурную) и вижу медика-майора. В руке у него такой нормального размера стеклянный шприц и очень длинная иголка. Но как пелось в детской песне: «На прививку первый класс – вызывают – это нас!» Укол под лопатку длинной иглой был крайне неприятен.
Пока больше не было желающих, я, одеваясь, спросил у медика-майора: «По вашей форме вы же морской офицер, а как к нам в часть попали»? Он отвечал с характерным медленным крестьянским «оканием»: «Я служил на подводной лодке, а к вам попал просто – командующего на х.. послал, во-о как»!
До ужина все солдаты 3-й роты сделали комплексную прививку. Дольше было все по распорядку: ужин. Просмотр двух кинофильмов и вечерняя поверка. Поверку проводил лейтенант Мулин. Не успел он огласить и трех фамилий, как на левом фланге нашего строя упал без чувств один солдат, затем другой.
Мулин приказал свободному солдату – дневальному роты: «Давай быстро за фельдшером», а сам стал дальше проводить поверку. Ещё через несколько поверенных фамилий из нашего строя, но уже с правого фланга, стали падать солдаты. Мулин, быстро прекратив поверку, приказал: «Рота отбой! Все быстро по койкам, можно не раздеваться».
Вскоре в роту прибежал сержант Галкин и стал с ваткой и нашатырным спиртом приводить в чувства упавших «воинов». Вот как спустя четыре часа отразилась на солдатах нашей роты комплексная прививка.
Наблюдая за деятельностью в нашей 3-й роте лейтенанта Мулина в течение двух лет, у меня сложилось о нём хорошее впечатление. Я первый раз встретил такого склада человека. В наших тяжелых условиях работы и службы, почти наш одногодок достойно командовал своими солдатами разных национальностей и призывных возрастов.
С «дедовшиной» он, как и все офицеры части, не боролся, но видя безобразия – пресекал их, иногда даже попадая в «замес» драки. Во время его ночных дежурств по части, в нашей роте не было случаев избиения молодых солдат.
После команды «отбой», после полуночи старослужащие солдаты, во время отсутствия в казарме роты дежурного офицера или прапорщика, в торце спального помещения «по-тихому» смотрели телевизор, мурманское телевидение для полуночников. Молодой солдат или дневальный наряда, посаженный у окна в Ленинской комнате, должен был зорко смотреть в окно на ступеньки дорожки, ведущей к казарме, и вовремя громко сообщить о идущем дежурном офицере. Телевизор быстро выключался, и наступала полная тишина. Иногда этот цикл продолжался до трех раз.
Когда дежурным заступал лейтенант Мулин, он сразу выдергивал из задней крышки телевизора две многоштырьковые круглые заглушки, и с чистой совестью уходил из казармы в обход по ротам части и в штаб. У наших же солдат, естественно, имелись такие же круглые штырьковые заглушки от старых телевизоров, которые тут же вставлялись и ночной просмотр мурманского ночного телевидения продолжался.
Уже под конец мой службы мне казалось удивительным, что командуя таким сложным «контингентом» солдат 3-й роты, у лейтенанта Мулина не было «врагов» и недоброжелателей. В нашей роте служили солдаты 17-ти национальностей!
В октябре 1978 года, когда наш командир 3-й роты капитан Орехов Владимир Фёдорович был отстранен, то его должность была в штабе батальона предложена лейтенанту Мулину. Он наотрез отказался – не хотел быть командиром роты.
Я его спросил по дружески: «Лейтенант, а чего ты отказался от повышения»? Он ответил просто: «Понимаешь, если я приму роту, то тут завязну ещё на несколько лет. Лейтенантом мне будет легче перевестись отсюда».
