Не ходил бы ты, Ванёк, во солдаты! (часть первая)

Авторский сборник армейских воспоминаний Ивана Дерксена

Интересные, весёлые, печальные, а также опасные случаи из моей армейской жизни в Заполярье, в Ара-Губе, в/ч 11767 (с декабря 1977 года по декабрь 1979 года)

Карантин

В первых числах декабря 1977 года меня с группой других ребят привезли из Североморска в Ара-Губу — на бортовой машине с будкой…

Во время езды мы сильно мёрзли, особенно мёрзли ноги в сапогах, обмотанные тонкими портянками… Когда нас сгрузили на плацу, все были очень рады, что долгая дорога наконец-то позади! Затем нас всех завели в барачное помещение, в котором находился карантин — это была 2-я рота.

Все сразу немного повеселели, так как теперь все могли отогреться и отойти от «морозной» поездки! Затем нас первый раз повели на ужин на камбуз. Всё было ново и дико, и ко всему нужно было привыкать — 2 долгих года были впереди, и каждый новый день таил в себе массу неожиданностей и сюрпризов…

В первую ночь я долго не мог заснуть — вспоминал свой прощальный вечер, на который пришли все мои друзья! Потом, через несколько дней, опять прощание около военкомата — печальный папа, плачущая мама и сестрёнки с братишкой… Затем поездка на автобусе в Караганду на рассыльный пункт, на котором нас «прошманали» и наконец всех новобранцев погрузили по вагонам и наш «неведомый путь» начался…

После бескрайних казахстанских далей пейзаж за окном становился всё интереснее, один Байкал чего стоил — красота! Потом любовались нетронутыми лесами Севера. На 5-е сутки мы прибыли в Североморск. С вокзала до рассыльного пункта мы шли пешком через город.

По обеим сторонам дороги были воинские части, с которых повысыпали солдаты, они свистели и кричали: «Караси, вешайтесь!», и другие непристойные грязные слова… Потом суматоха на рассыльном пункте и, наконец, после бани и подстрижки нас одели в солдатскую форму. Вскоре нас — новобранцев — развезли по всему Кольскому полуострову!

Незаметно я забылся тяжёлым сном… Командиром карантина был сержант Иконников, он туго знал своё дело и нас зря в обиду не давал. Он преподносил нам азы солдатской службы, со всеми её премудростями. Поэтому уже очень скоро мы сносно ходили строевым шагом и отдавали честь направо и налево!

Самой сложной командой, была команда — подъём-отбой в 45 секунд… Многие ребята не укладывались в эти пресловутые 45 секунд. Эту команду нам приходилось очень часто слышать и выполнять. Например, если нужны были солдаты на камбузе, для чистки картошки, то нам устраивали несколько раз подъём-отбой, и команда «чистильщиков» была в сборе…

Я очень быстро наловчился выполнять эту команду и в рабочие наряды не попадал — кроме одного раза… Как-то в карантин зашёл дежурный по части — старший лейтенант по прозвищу «Наташка» Он сразу начал без причины придираться к одному молодому солдату, всё больше при этом распаляясь. Меня это так заело, что я не сдержался и стал заступаться за бедного парня. Этой выходкой я навлёк на себя «Наташкин» гнев… «Это ещё что такое, разговорчики в строю, ты тоже пойдёшь на картошку»… Так я из-за своей несдержанности попал в наряд на камбуз.

На работу нас возили в Видяево, мы там ковырялись с лопатами и ломиками в каких то котлованах. Было очень холодно, а мы всё ещё не имели тёплых портянок, поэтому многие ребята поотмораживали себе пальцы на ногах… У меня оба больших пальца на ногах тоже подмёрзли, и потом облазили.

Служба в карантине была монотонной, единственное разнообразие устраивали «дедушки», иногда заходившие в карантин — они устраивали нам «подъём-отбой» и, натешившись вволю, уходили. Однажды к нам зашёл один «дедушка», которого называли «ходячей галереей». Он от подошвы ног до самой шеи был в наколках… Он тоже решил нас погонять, но тут за нас неожиданно вступился наш сержант, и этот «дедушка» чуть не кинулся на него с кулаками, но потом всё же сдержался, и ограничился потоком брани. Потом он ушёл и больше мы его не видели — наверное ушёл на дембель.

Единственной Радостью были письма из дому, которых ждали — как дембеля, ведь это была единственная связь с родными, друзьями и любимой! Первые несколько недель, особенно ночью в карантине, стоял сплошной кашель — все были простужены и сильно болели, особенно ребята с Кавказа.

Одно мне ещё запомнилось — «машка», которой натирали полы! Когда сержант первый раз упомянул про неё — мы конечно его не поняли, и потом часто смеялись, вспоминая тот случай!

Через два месяца карантин закончился и нас распределили по ротам. Я попал в 4-ю роту, где командиром был старший лейтенант Левченко. В этой роте я прослужил 6 месяцев. Конец.

 

Подполковник Самойлов, гроза всего Северовоенморстроя

С подполковником Самойловым я лично познакомился в рассыльном лагере в Североморске. После марша по городу все новобранцы ещё находились в шоковом состоянии после «тёплого» приёма от солдат, которые стояли около дороги и кричали: «Караси, вешайтесь!»

Мы с моим другом Андреем попали в группу, которую отправляли в Ара-Губу. Перед погрузкой в машину неожиданно появился грузный, низкорослый офицер, который на всех орал, при этом он употреблял «матершинный алфавит»…

Мы все были просто в шоке, ведь никто ему и малейшего повода к этому не давал… Как сейчас помню, он подошёл к одному маленькому казаху, он шёл последним и не в ногу — и так его дёрнул, что тот чуть не упал, и стал его распекать за это — нещадно матеря его на чём свет стоит… Мы все были рады, когда наконец то этот кошмар был позади, и мы находились в машине, которая везла нас в неизвестном для нас направлении…

Уже находясь в нашей части № 11767, мы со временем узнали, кто такой подполковник Самойлов — он в то время был начальником Северовоенморстроя (СВМС — строительное управление Северного Флота). Его боялись все — солдаты и офицеры, если он приезжал в гости, то все, кто только мог, разбегались кто куда — главное не попадаться ему на глаза, так как угодить ему было просто невозможно, и он раздавал направо и налево краткосрочный отпуск — на «губу»…

Обычно в части знали о его прибытии, но иногда он появлялся неожиданно и тогда он уезжал с неугодившими ему солдатами, которых он завозил в Ура-Губу в комендатуру — на «губу»… Однажды произошёл очень курьёзный случай, где провинившимся солдатам удалось обхитрить подполковника Самойлова. Об этом потом мы долго рассказывали друг другу, весело смеясь при этом!

А произошло следующее: как-то зимой неожиданно нагрянул Самойлов, он приехал на бусике-пазике. Что тут началось!.. Самойлов проинспектировал все роты, где он всех «приветствовал» по своему обычаю… Короче говоря, перед его отъездом бусик был почти полон «отпускниками»… Наконец-то Самойлов зашёл в пазик и бусик тронулся в путь.

Все облегчённо вздохнули, кроме «Отпускников» ехавших в сопровождении Самойлова на «губу». Между нашей частью и гаражом ГСС (Гидроспецстрой) находился бетонный узел с кочегаркой, в которой всегда находились «дедушки». Все находящиеся там, кроме кочегаров, так же попали в бусик, который теперь был битком полный…

Все «дедушки» находились сзади. Во время езды одному солдату пришла идея — выпрыгнуть на ходу из бусика. Дверки были гидравлические и их сообща можно было на ходу открыть. Самойлов сидел спереди, а весь проход был битком полный, поэтому ребята решили в удобный момент сделать побег. По краям дороги был высокий снег, поэтому приземление должно было получиться удачным. И вот появился затяжной подъём, на котором бусик ехал очень медленно.

Несколько молодых солдат открыли заднюю дверку и «дедушки» начали поочерёдно выпрыгивать наружу, все удачно приземлились. Теперь беглецам ещё нужно было незамеченными добраться до РБУ (растворо-бетонный узел), они шли по глубокому снегу по сопкам и через несколько часов мокрые и уставшие, но очень довольные прибыли в кочегарку, где теперь могли обсушиться и отдохнуть!

Побег удался на славу! Когда «арестанты» вернулись с «губы», то рассказали, что Самойлов страшно бушевал, когда узнал, что его так ловко обхитрили под самым его носом! Солдаты — народ находчивый! Конец.

 

Лёгкая работа

Был поздний вечер, я находился в ночной смене и сидел за столом в раздевалке гаража ГСС (гараж Гидроспецстроя — один из объектов в Ара-Губе).

Несколько месяцев назад меня со многими другими новобранцами привезли из Североморска на машине в Ара-Губу, в в/ч 11767. Позади уже был карантин и распределение по рабочим местам. Весь февраль месяц мне пришлось работать на земляных работах, но теперь мне сильно повезло — с марта месяца меня взяли на работу в Гараж.

Несколько недель я проработал слесарем, а теперь уже был диспетчером — и это была очень лёгкая и классная работа! Все мои обязанности заключались в том, чтобы выдавать путёвки шоферам и сидеть на телефоне — лучшую работу найти было очень трудно. Ночная смена только началась, путёвки были выданы и шофёры разъехались по своим маршрутам.

Почувствовав жажду, я пошёл в общую раздевалку, где были водяные краны. Напившись воды, я сел около окна за длинный стол. Сердце защемило тоской по дорогим родным и друзьям, которые остались дома в далёком Казахстане. Перед мысленным взором предстали мои проводы в армию. На проводы пришли все родственники, друзья и вся молодёжь из моей Церкви! Было спето много песен, рассказано много стихотворений и сказано пожеланий. Как это было хорошо!

И вот, всё это было позади — остались лишь одни воспоминания. Начало службы было очень тяжёлым, издевательства со стороны старослужащих солдат были зачастую невыносимы… И поэтому время, проводимое на такой лёгкой работе, было равносильно отпуску!

Мои мысли вновь вернулись к действительности — как оно ещё всё сложится, один Бог знает. Появилось желание помолиться. Можно было, конечно, вернуться в маленькую диспетчерскую, но я встал из-за стола, опустился под окном на колени и стал горячо взывать к Богу, прося Его о помощи и поддержке в этом одиночестве.

Закончив молитву, я встал с колен и хотел уже идти в диспетчерскую, как вдруг передо мной резко открылась входная дверь и вошёл один шофёр, он был сильно возбуждён. «Эй салабон, а ну-ка пошли со мной, нечего тут прохлаждаться, у меня есть работа для тебя». Надев бушлат, я вышел за ним на улицу, кругом лежали сугробы снега — была полярная ночь и зима, которая кончалась поздней весной.

Мы пошли в сторону гражданского общежития, которое находилось в 2-х километрах от Гаража, где в сугробах застряла машина этого шофёра. Ему было где то 30 лет. Он всю дорогу страшно материл и обзывал меня… Когда мы подошли к машине, то стало ясно, что вытащить её из сугробов будет нелегко.

Шофёр, обратившись ко мне, сказал: «Эй, ты, богомол несчастный, давай пошевеливайся и подкидывай что нибудь под колёса». Сам сел в кабину, завёл машину и стал её раскачивать, включая то первую, то заднюю скорость, при этом не переставая материться и богохульствовать, обзывая меня на чём свет стоит… Обливаясь потом, я подкидывал под колёса брёвна, доски, тряпки, откидывал снег лопатой и получал в благодарность потоки брани…

Где то через час, машину всё-таки удалось вытащить на дорогу. Вернувшись в тёплую диспетчерскую, я стал потихоньку отходить от нервного перенапряжения, ибо мне пришлось в течении двух последних часов выслушать потоки богохульств и нецензурной брани, от которой у меня болела голова. Но после горячей молитвы я стал успокаиваться!

Одно только было неясно, почему шофёр был так сильно возбуждён и агрессивен по отношению ко мне? Где то через полгода выяснилась причина его ярости. Как то я встретил его во дворе гаража и спросил его: «Слушай, дорогой, ответь мне на один вопрос — за что ты меня в тот вечер, когда ты застрял около общежития, так сильно материл, я ведь тебе повода не давал, а?»

Шофёр, засмеявшись, сказал: «Когда я в тот вечер застрял, то поспешил пешком в гараж, уже будучи сильно возбуждённым. Подойдя к гаражу, я увидел свет в раздевалке и, подойдя к окну, увидел тебя молящимся на коленях. Меня это сильно взбесило, и я решил тебя проучить за это».

Сказав это, он пошёл дальше по своим делам. Я задумался: «Так вот оно что, это всё тогда произошло только потому, что он увидел меня молящимся Господу, и за это он меня несколько часов ругал и поносил всячески». Большая радость наполнила моё сердце, и я хваля Господа, радостно продолжил свою работу! Конец.

 

Двойное невезение

Был май месяц 1978 года. После двух месяцев диспетчерства, мне предложили возить гражданских рабочих на машине «Газ-53» с будкой. Я с радостью согласился.

Итак, я теперь ездил по маршруту Ара-Губа — Видяево — Ура-Губа, возил рабочих в проходку и домой, но иногда и начальство приходилось возить. На этой машине я поездил недолго, где-то через 2 месяца гражданский шофёр уехал на ней в длительную командировку. Хочу описать два особых случая, которые случились во время моей работы на этой машине.

Итак, как-то перед обедом, я ехал с «проходки» в Гараж. Слева был залив, над которым носились кричащие чайки-бакланы. Вдали я увидел группу солдат, идущих в часть на обед.

Я решил их подвезти, чему они очень обрадовались! Остановил машину и крикнул ребятам, чтобы они садились в будку, а сержант сел ко мне в кабину. Мы проехали несколько сот метров, неожиданно мотор стал шмыгать, а потом и совсем заглох. Открыв капот, я выяснил, что кончился бензин… Пришлось ребятам опять идти пешком, а я, взяв ведро, пошёл вместе с ними до части, а потом и дальше до Гаража. Обратный путь был тяжелее, ведро с бензином сильно тянуло руки.

В следующий раз я находился под землёй в «проходке», привёз туда какого-то начальника. Время подходило к обеду и я поехал в часть. Проезжая одну большую лужу, я на что-то наскочил — видно, это был кусок породы. После этого стало тяжелее рулить, но я решил потом глянуть в чём дело, и как позже выяснилось — моё решение было глупым…

Еду я по той же дороге и вижу группу солдат, идущих в часть. Подъехав поближе, я узнал их — это были те же ребята, которых я не довёз тогда до части… Я остановил машину, ребята запрыгнули на кузов, и мы поехали в сторону части. Через пару минут спереди что то грохнуло, и машина вдруг наклонилась влево. Резко затормозив, я выпрыгнул из кабины; то что я увидел — сильно напугало меня.

Левое колесо соскочило со ступицы и упёрлось в крыло… Встав на колено, я глянул под машину и увидел, что длинная рулевая тяга, посередине сильно согнута вверх. Мне сразу всё стало ясно, в луже я наскочил на кусок породы, который согнул тягу, после этого колёса были в раскорячку, от чего теперь и соскочило колесо… Мне теперь срочно нужна была целая тяга и гайка, которую срезало — хорошо хоть ступица осталась в порядке. Опять я шёл вместе с ребятами пешком.

Придя в Гараж, я всё рассказал механику, который был хорошим человеком. С его помощью я быстро достал эти запчасти и скоро был около свой машины. Отремонтировав машину, я вернулся в проходку не солоно хлебавши — без обеда, и это уже второй раз из-за собственной невнимательности. После того как мою машину отправили в командировку, мне дали самосвал «Зил-555», на котором я потом долго ездил — возя бетон и сухую смесь в проходку. Конец.

 

Моё первое знакомство с тумбочкой

Это произошло весной 1978 года, в то время я служил в 4-й роте, меня первый раз назначили дневальным. Весь день прошёл в большом стрессе, всё вроде бы ничего, но вот это долгое стояние на дневальной тумбочке, постоянное отдавание чести — заморило меня вконец…

После отбоя «дедушки» приказали мне, что бы я встал около окна, выходящего к бане и ступенькам, и зорко наблюдал за тем, что бы их не застукал дежурный по части — так как собирались смотреть телевизор… Дежурным по части в ту ночь был командир части — капитан Киселёв…

Всех подходящих к 4-й роте, можно было уже издалека увидеть на ступеньках, поэтому «дедушки» спокойно смотрели кино, а я внимательно смотрел в окно… Прошло где-то около получаса, как вдруг в коридоре неожиданно раздался грозный голос командира части: «Это ещё что за бардак! Дежурный, где дневальный? Почему работает телевизор?»

Что тут началось — телевизор выключили и все разбежались по своим кроватям, а я на ватных ногах побежал к тумбочке — думая, что теперь буду битым со всех сторон, ведь я «прозевал» дежурного по части… Бледный дежурный по роте выслушивал «нотации» командира, а я умирал от страха, в ожидании грядущего «наказания…»

Но я зря переживал — командир прекрасно понял моё безысходное положение, и при уходе только сказал, что моё место не у окна, а на тумбочке! Теперь ещё оставались «дедушки», которым не терпелось разобраться — как же я всё таки прозевал дежурного по части? Но слава Богу, и тут обошлось для меня всё хорошо!

Выяснилось, что капитан Киселёв нас всех классно обхитрил — он подошёл к 4-й роте сзади, со стороны камбуза! Поэтому я его не мог увидеть — таким образом мне в тот вечер крупно повезло, только вот оставшееся время пришлось полностью отстоять на Тумбочке! Конец.

 

Меня обокрали

В этот день у меня было прекрасное настроение, нам в гараже Гидроспецстроя раздали талоны на молоко, это был для нас солдат — особенный день! Один талончик стоил 30 копеек, и это умножить на 30 дней = получалось 9 рублей — для солдата колоссальная сумма! Радостно насвистывая, я завёл своего «Зила» и поехал на общагу — закупаться.

Арахисовая халва, сгущёнка, печенье, вафли и компот-ассорти — были моими любимыми продуктами! Затарившись, я подъехал к цеху сухой смеси и встал под загрузку. В то время я служил в 4-й роте, а ребята с цеха сухой смеси были с 3-й роты — я с ними не был близко знаком, поэтому я их в этот раз не угостил своими харчами, хотя уже неоднократно угощал. Я хотел поделиться со своими близкими друзьями!

Бригада начала погрузку, а я зашёл в их бэндешку, где было тепло от электрического козла, и присел на лавочку. Через полчаса ребята вернулись и сказали, что я могу ехать. Вышедши на улицу, я сел в кабину и уже хотел завести мотор, как вдруг заметил, что все мои сладкие харчи — бесследно исчезли…

— Вот это здорово — подумал я — вот так наглость, которой я ещё не встречал… Ну взяли бы немного, я бы сразу даже и не заметил, но взяли абсолютно всё — а это было немало… Большая обида переполнила меня — ведь если бы жадничал и ничего им не давал, но ведь уже столько раз угощал их, а они мне так отплатили…

Я вылез из машины и задумался: «Где бы я сам спрятал это всё?» Смотря во все стороны, я вдруг обратил своё внимание на кучу песка, которая лежала недалеко от машины. Как раз с моей стороны в песке кто-то ковырялся, это было видно по свежему песку в том месте. У меня появилась надежда, я подошёл к куче и ковырнул в ней сапогом — из песка выкатилась банка сгущёнки и пачка печенья…

Наклонившись, я уже руками начал доставать из песка свои сладости! Всё моё «сокровище» вновь оказалось у меня! Не долго думая, я достал тетрадку, и большими буквами написал следующие слова: «Ребята, нехорошо так делать — АЙ, АЙ, АЙ!!!» Сложив листочек, я положил его в то место, где лежали мои продукты, и аккуратно загладил то место.

На пути в «проходку» я весело смеялся — представляя себе длинные лица воришек! Это произошло летом 1978 года. Конец.

 

Солдат спит, а служба идёт…

Был тёплый полярный летний день. Я подъехал на своём «Зиле» к цеху сухой смеси, и загнал машину под загрузку. Загрузка длилась где-то около получаса, поэтому я решил немного отдохнуть в кабине.

Попросил ребят меня разбудить после погрузки, если ненароком усну. Они обещали это сделать, сказав: «Спи спокойно, Ваня, мы тебя потом разбудим…» Открыв водительскую дверку, я улёгся на сиденья и свесил свои ноги на подножку.

На улице было очень тепло и солнышко так ласково пригрело меня, что я быстро и крепко уснул… Сколько я часов проспал — не знаю, помню только что проснулся от того, что кто-то меня дёргал за ногу. Открыв глаза, я к своему ужасу увидел начальника «проходки», который дёргал меня за ногу… Я вскочил как ужаленный.

«Слушай парень, ты что тут делаешь? Рабочие на пушке тебя уже заждались, из-за тебя вся работа встала. Хватит спать, пора уже и поработать»

Всё это он сказал очень спокойно, и поэтому мне было вдвойне стыдно — уж лучше он на меня накричал бы, что ли… Извинившись перед начальником, я быстро завёл машину и поехал в проходку. Во мне всё кипело, с негодованием я думал о том, как подло меня подставили, ведь я положился на ребят, а они были рады что я уснул, и специально не разбудили меня…

Хорошо, что всё так хорошо для меня обошлось, а ведь могло быть и иначе… Когда я вновь приехал под загрузку, то, конечно, высказал бригаде своё недовольство, но все так весело начали смеяться, что и я вместе с ними развеселился!

Особенно смешным был тот момент, когда начальник меня дёргал за ногу! Эта смешная история приключилась со мной летом 1978 года. Конец.

 

Караул, у меня угнали машину!

Было лето 1978 года. Как-то я подъехал к части, закрыл своего «Зила» и пошёл обедать. Через полчаса я вернулся к тому месту, где стояла моя машина, но её там не оказалось — её кто то угнал… Вот так дела, что же мне делать?

Я обыскал все возможные места, куда на ней могли уехать, но всё было бесполезно. Через несколько часов мне пришлось идти в гараж ГСС и сказать об этом механику. В общем, суматоха была конечно сильная, а я был «козлом отпущения»…

К вечеру машину нашли в Ара-Губе за цехом сухой смеси, в целости и сохранности, только бензина было меньше в баке. После я узнал, что некоторые «дедушки» ездили на моей машине в Видяево. Бедовые ребята, если бы их поймали, то «губа» им была бы обеспечена…

После этого случая мне запретили ездить на машине в часть на обед. Конец.

 

Перегруженный грузовик

Была осень 1978 года. В тот день я работал во вторую смену и, как обычно, возил на своём «Зиле» сухую смесь. Загрузившись в очередной раз, я поехал в «проходку». Когда я подъехал к РБУ, меня тормознули «дедушки» и начали набиваться в кабину, как «селёдки». Уж не помню теперь, сколько солдат поместилось внутри, но где-то со мной вместе около 10 человек… С шутками и прибаутками мы тронулись в путь.

На полдороги, между РБУ и частью, показалась встречная машина; когда мы подъехали ближе, меня охватил дикий ужас — это был «Зил 130», покрашенный в «зебру» — это были «губари»… Встречная машина стала мне интенсивно мигать светом, я понял, что мне нужно останавливаться.

Но «Дедушки» мне приказали ни в коем случае не останавливаться сразу, а проехать подальше вперёд. Когда мы поравнялись с «губарями», то увидели, что в кабине сидит сам комендант, он суматошно махал руками, показывая мне знаки немедленной остановки, но рядом со мнoй сидели «дедушки», которые ну ни как не хотели на «губу»…

Проехав метров 50, я остановился. Через несколько секунд в кабине остался только я — солдаты исчезли как призраки. Моё сердце отчаянно билось в пятке, я уже видел себя на «губе»… Машина «губарей», задом подъехала ко мне и остановилась, через несколько секунд мою машину окружили и ко мне подошёл сам комендант.

Резко открыв дверь, он встал на подножку и заглянул в кабину — его удивлению не было конца… «А где же остальные?» — раздражённо крикнул он — «где они, куда подевались?» На что я ответил: «Вы же видите, что я один». «Конечно вижу, не слепой, но ведь твоя кабина была битком набитая, я же сам это видел — где они?» свирепо выкрикивал Комендант. Я и дальше испуганно повторял одно и тоже — что я один в кабине, и где остальные — не знаю. Я и в самом деле не знал куда они все «испарились», кругом лежал глубокий снег…

Узнав, что я везу сухую смесь в проходку, комендант сказал: «Отвези груз в проходку и немедленно возвращайся к части, мы тебя сдесь будем ждать — я тебя заберу с собой на гауптвахту».

С сильно бьющимся сердцем я поехал в проходку — в голове роилось много мыслей «что мне делать?», мне ведь тоже совсем не хотелось на «губу»… Внезапно меня осенила мысль:- «Так ведь комендант не проверил мои документы и не знает кто я такой — эврика!», это было моё спасение, я тут же принял решение — решил забиться в проходке в дальний угол и несколько часов не показывать своего носа.

Высыпав сухую смесь в пушку, я тут же уехал в самый дальний угол и оставался там 2 или 3 часа… Я очень переживал, что меня всё же найдут и арестуют, но мне повезло — когда я потом проезжал около нашей части, «губарей» там уже не было — они не дождались меня…

После сослуживцы благодарили меня, что я не сдрейфил и не «сдал» их. Если бы они знали, какого страха я натерпелся… Конец.

 

Внезапное нападение

После моего перевода в 3-ю роту для меня настали тоскливые дни. Все мне были чужие и всё было чуждо, поэтому я старался находиться всё своё свободное время в гараже ГСС — в будке у сторожей.

Я записывался в роте во вторую смену и уходил из части, это тогда почти не контролировалось… Как-то вечером я опять находился в гараже, в сторожевой будке, в которой стояли два старых дивана и стол. Я лежал на диване, а двое ребят-сторожей сидели напротив меня.

Внезапно открылась дверь сторожки и вовнутрь зашёл один солдат с нашей 3-й роты. Он очень враждебно относился ко мне, так как у нас с ним уже была одна стычка на камбузе, во время которой он при всей роте ни за что оскорбил и унизил меня. При выходе из камбуза я сразу потребовал от него объяснения и он, струсив, сказал, что пошутил со мной…

Подойдя ко мне он грубо сказал: «А ты что тут разлёгся, почему ты не в роте?» При этом он ударил своим сапогом по моим ногам, скинув их на пол. Я вскочил и, схватив его за грудки, сказал: «Зачем ты провоцируешь меня, я не желаю ссориться с тобой, поэтому оставь меня в покое — иначе получишь»… От него несло алкоголем, он был пьян…

Вытолкав его в коридорчик, я закрыл дверь и опять улёгся. Не успел я положить ногу на ногу, как он снова вломился вовнутрь и с дикими криками опять пнул меня. Вскочив, я опять вытолкал его в коридор, мне не хотелось с ним связываться, он же явно желал драки…

В этот раз я не успел сесть на диван, дверь резко распахнулась, и вовнутрь ввалились трое пьяных солдат — мой противник и два его друга. С дикой яростью они накинулись на меня, у одного была намотана цепь на правую руку, первым же ударом он рассёк мою нижнюю губу на две части… Окружив меня, они продолжали меня «молотить»…

Я понял, что мне нужно что-то делать, иначе моё дело плохо… В один момент мне удалось выключить свет и выскочить из окружения — тут в будку неожиданно зашёл механик гаража, и «побоище» прекратилось. Механик выгнал этих «героев» на улицу, и они ушли. Всё моё лицо и хэбэшка были в крови, рассечённая губа распухла и сильно болела.

Но больнее всего было то, что один из нападавших был моим земляком, да к тому же ещё и комсоргом части, он по-моему был из Семипалатинска или Кустаная, я же был из Темиртау, мы были Казахстанцами… Землячество среди солдат имело большой вес!

Поздно ночью я пришёл в роту и лёг в кровать. На следующий день я остался в кровати и даже потом не пошёл в столовую, так как не мог шевелить губами — они очень сильно распухли… Днём ко мне подошёл мой «зёма», который цепью рассёк мне губу, и начал извиняться передо мной за происшедшее, он очень просил меня не выдавать его с друзьями.

Я ему сказал, что не собирался их выдавать, потом спросил: «Слушай зёма, почему вы побили меня, что я вам сделал плохого? И вообще, мы ведь с тобой земляки, ты это не забыл?» «Знаешь Иван, ты немец, да ещё баптист, вот мы и решили тебя проучить, да пьяные мы были»… Оправдание было, конечно, очень «гнилое»… Но я уверил его, что не выдам «драчунов».

Вечером меня вызвал в канцелярию командир роты — капитан Орехов. Моё лицо было сильно распухшим, поэтому тот факт, что меня кто то побил, был налицо. «Кто тебя побил» — спросил меня капитан, я ему рассказал всё как было, вот только имена действующих лиц изменил…

Сказал, что это были незнакомые солдаты из другой части… На что он мне ответил: «Дерксен, ты напрасно их прикрываешь, мне известно кто тебя побил» — и он назвал по фамилиям моих «палачей»… И потом добавил: «Это дело решённое, они за это загремят в дисбат, вот только ещё твоя подпись нужна в этом протоколе и всё будет в порядке!»

Я продолжал повторять свою версию… «Эх, Дерксен, не заслуживают эти мерзавцы твоего покрывательства, ведь если бы механик не подоспел тебе на помощь — плохи были бы твои дела — они бы ещё похлеще тебя уделали, могли бы покалечить или даже убить»… Видя мою решительность, командир с досадой отпустил меня.

После этого случая, меня больше никто не трогал, до самого дембеля! Конечно, мне пришлось сказать моему командиру неправду, но мне ни в коем случае не хотелось, чтобы эти ребята попали в дисбат, о котором рассказывали страшные истории — говорили, что там многие сходили с ума или даже кончали жизнь — самоубийством…

Несколько дней я не мог нормально кушать, но со временем и эта рана зажила. Моих обидчиков я простил, так что и сердечная рана вскоре затянулась! И вообще — шрамы солдатa украшают! Конец.

 

Дело чести

Иногда приходится мгновенно принимать очень важное решение, где на раздумья остаются всего несколько секунд, и зачастую от этого решения многое зависит… Процесс адаптирования в 3-й роте проходил для меня очень болезненно, это былa настоящая катастрофa, так как нужно было снова обживаться и привыкать ко всему.

В 3-й роте уже был мой друг Андрей, но он в роте бывал очень редко, потому что относился к хозвзводу. С самого начала у меня пошли сильные трения с сержантом Рябошапко по кличке «Хохол»…

Он сильно издевался надо мной — обзывал меня «фашистом» и многими другими нехорошими словами… Когда он меня называл «баптистом», то это было единственное хорошее слово! Прошло несколько месяцев и я уже немного свыкся, приобрёл новых друзей — особенно близко я сдружился с Дато Кобаладзе!

Благодаря этому, «Хохол» отстал от меня и мне стало намного легче нести службу в 3-й роте. В один воскресный день, после обеда произошло следующее… Я находился в спальном помещении — лежал на своей кровати, что конечно категорически запрещалось, но «старикам» можно было, пока начальство не видело.

На соседней кровати, справа, лежал мой друг Ананьев. Мы с ним беседовали, как вдруг в спальное помещение зашёл «Хохол», на руках у него были боксёрские перчатки, а в руках вторая пара перчаток — по-видимому, он хотел немного «развлечься», и искал себе «соперника».

Подозвав к себе одного молодого солдата — Попова, он приказал ему одеть боксёрские перчатки. Попов был родом из Москвы, он был безобидным, добродушным парнем, ничего не подозревая, он, улыбаясь, одел перчатки — кто-то их зашнуровал, и «побоище» началось…

Вся рота наблюдала за этим неравным боем — это был не бой, а какая-то расправа… Бедный Попов стоял около кровати и пытался закрывать перчатками своё лицо, а «Хохол» бил его со всех сторон, да всё по голове… Во мне всё кипело, я думал: «Какой Хохол всё же мерзавец, издевается над беззащитным, безобидным парнем!?»

Тут я решил удалиться, так как не мог больше на это смотреть. Сказав Ананьеву: «Я на месте Попова не стоял бы так, а дал бы ему как следует», я ушёл в туалет. Через несколько минут за мной зашёл казах-сержант и, ехидно улыбаясь, спросил: «Иван, ты что с Хохлом хотел боксоваться?» Для меня это было равносильно разорвавшейся бомбе…

Потом я выяснил, что Ананьев меня «продал»… Я подумал: «Если я сейчас откажусь, то мне тут будет крышка» — трусов нигде не уважали… Стараясь оставаться спокойным, я ответил: «А почему бы и нет, конечно хотел!»

«Тогда пошли одевать перчатки», сказал сержант, и мы пошли назад в спальное помещение. «Хохол» стоял около канцелярии и довольный улыбался. Пока мне зашнуровывали перчатки, я лихорадочно думал: «Мне терять нечего, буду сразу идти в наступление — будь что будет!!!»

Все солдаты собрались в спальном помещении и выстроились по над кроватями — все были уверены, что «Хохол» быстро расправится со мной… Настоящий боксёрский раунд длится 3 минуты — мы же боксовались без перерывов, до нокаута или если один сдавался. Итак раздался сигнал к бою и я как ураган накинулся на «Хохла», осыпая его сериями ударов, это его так ошеломило, что он сразу стал пятиться назад, он видимо ожидал, что я буду стоять на месте, как Попов и он будет меня просто избивать…

Но всё пошло совсем по другому, теперь он пытался закрываться от моих ударов, всё повторяя: «Вот даёт, ничего себе». При этом он продолжал пятиться назад. Таким образом мы сделали два круга по спальному помещению. Мы оба уже сильно запыхались, «Хохол» был курильщиком, я нет, поэтому он уже был на грани изнеможения, у меня же ещё были резервы. «Хохол» всё ниже опускал руки, и мои удары всё чаще попадали в цель.

На третьем кругу моя левая рука попала в десятку, по носу, губам и челюсти… Бедный «Хохол» закачался, руки повисли как плети, и хватило бы толчка, что бы он окончательно рухнул на пол — он стоя был в нокауте… Тут только я пришёл в себя, проход спального помещения был переполнен солдатами — все кричали, свистели и хлопали в ладоши! Ко мне подошёл прапорщик и поднял мою руку, как победителю.

«Хохла» дружки отвели к его кровати и он прилёг на неё, у него со рта текла кровь, и как потом выяснилось был выбит один верхний зуб… Тут кто-то из ребят спросил: «Иван, ты с Хохлом ещё боксоваться будешь?» На что я громко ответил: «В любое время суток, всегда пожалуйста!» Я потом сам сильно удивлялся, как это мне удалось, не знаю, ведь я тоже не был боксёром — просто самоучка-любитель…

Я лично думаю, что это просто восторжествовала Божья Справедливость! Ведь перед этим «Хохол» сильно поиздевался над беззащитным и безвинным Поповым, за что и был сразу наказан Богом через меня. Великий Бог, является Отцом сирот и вдов, и Око Его не дремлет, Он защищает их от всех напастей! Конец.

 

Опасное происшествие

В этот день ничто не предвещало чего-либо нехорошего, всё было как обычно. Утром подъём, физзарядка, завтрак а потом развод перед штабом. После развода все солдаты разошлись по своим рабочим местам.

Я в это время работал на РБУ (растворо-бетонном узле — примечание редактора сайта). К этому времени я уже отслужил 1,5 года. Наша бригада состояла из 11 человек, восемь из них были молодые солдаты — шестеро азербайджанцев и двое русских, затем сержант Дато, я и ещё один старослужащий солдат.

Пока не было машин, мы втроём сидели в маленькой бэндешке (кладовке — примечание редактора сайта), в которой находились две лавки и «центральное отопление — электро-козёл» на котором мы часто жарили картошечку с грибами! Молодые солдаты работали в цементном складе, а мы втроём следили за всеми агрегатами и электромоторами и обслуживали бетонную раздачу. Иногда я контролировал молодых, они должны были наводить порядок в складе и следить за тем, чтобы на транспортёрной ленте постоянно был цемент.

На полу в складе везде лежал рассыпанный цемент, до 20 см. высотой. То тут, то там выглядывали порванные мешки, целые-полные мешки лежали вдоль стен. Когда я первый раз вошёл в склад, то увидел следующую картину — шестеро азербайджанцев сидят, а двое русских вкалывают… Увидев меня, сидящие вскочили и стали наводить в складе порядок. Весь бардак в складе был из-за спешки. Цемент привозили солдаты на самосвалах и, если рядом не было офицеров, шоферам приказывали вываливать мешки прямо на землю, при этом многие мешки лопались, поэтому на земле было столько цемента, вперемешку с бумажными мешками. Бумагу выуживали вилами.

Итак, я подошёл к лентяям и попросил их заниматься своей работой. Они мне пообещали, что будут стараться, после чего я вернулся в бэндешку. Через час я снова пошёл в склад, и увидел ту же картину — шестеро сидят, двое пашут, как Папы Карло.

Подойдя к сидевшим ребятам, я предупредил их — если они будут дальше себя так вести, то могут появиться проблемы для них. Они уверяли меня, что этого больше не повторится. На третий раз, увидев тоже самое, я уже не мог оставаться спокойным, и вновь стал предупреждать сидевших ребят хоть что-то делать. Я лично не хотел, чтобы у них появились проблемы, если бы я это сказал сержанту, им пришлось бы плохо…

Перед моим уходом, ко мне вдруг подошёл один азербайджанец и сказал: «Ти пойдёшь на цемент.» Я был ошарашен таким оборотом дела. «Что ты сказал, а ну-ка повтори.» Он повторил и вдруг дико завизжав, кинулся на меня. Он схватил меня за грудки и попытался ударить своей головой меня по челюсти.

Если бы ему это удалось, он бы меня нoкaутировал, но я вовремя наклонился в сторону, и получил удар в грудь. Это сильно разъярило меня, и я с силой оттолкнул его от себя. От моего толчка, мой противник упал навзничь на землю, но очень быстро вскочил и побежал вглубь склада, я как разъярённый бык за ним. Когда я его догнал, он вдруг остановился, и повернулся ко мне — в его руках блеснули вилы… Я ещё подумал: «Неужели он кинется с вилами на меня?» В тот же миг, мой противник поднял вилы, и со страшным визгом стал ими, меня бить по голове, он орудовал вилами как дубинкой. Прикрывая руками свою голову, я ещё попытался вырвать вилы из его рук, но всё было бесполезно. И тут я понял, если я сейчас не убегу, то он убъёт меня…

Решив, что пора убегать, я начал поворачиваться от него через левое плечо, и вот в последний момент увидел краем глаза, что мой противник делает колющий выпад на уровне моей груди. Слава Богу, я ещё успел среагировать, и резко поднял правую руку и в тот же момент почувствовал сильный удар в локоть. Боли я не чувствовал и уже со всех ног бежал из склада.

Запыхавшись я влетел в бэндешку, чем сильно напугал своих товарищей. «Слушай Иван, что с тобой случилось, в чём дело, а?» Взволнованно спросил меня мой друг Дато. «Молодёжь взбунтовалась!» — ответил я и сел на лавочку.

«Кто это был?» Я назвал имя «бунтовщика» и мой русский сослуживец тут же выбежал из бэндешки. Вдруг я увидел, что Дато с большими глазами смотрит на мою правую руку, которую я опустил на лавочку: из рукава бушлата текла на лавочку струйка крови и на земле уже была лужица…

Я тут же вскочил и попытался снять бушлат, но тут моя правая рука повисла как плеть. Дато кинулся мне помогать, он быстро сорвал с меня бушлат и завернул вверх рукав хэбэшки — из моего локтя пульсировала кровь, видно вилы попали в вену. Быстро перевязав руку тряпкой, мой друг стал обрабатывать рану йодом, затем он забинтовал мне руку. В этот момент наш товарищ затащил в бэндешку упирающегося «бунтовщика.»

Что было потом не буду описывать, мне и сегодня неприятно это вспоминать, могу только сказать, что мои товарищи по своему «расчитались» с моим — почти «убийцей»…

Когда мы вернулись в часть, меня вызвал к себе начальник штаба, он сразу сказал, что ему всё известно и мне только осталось подтвердить случившееся. Начальник штаба сказал, что этого солдата будут судить и потом отправят в дисбат, если я подпишу заявление.

С этим решением я не согласился и сказал капитану: «Я не буду подписывать это заявление, так как прощаю этому парню!» «Да, но ведь он почти убил тебя» — парировал начальник штаба. Видя мою решительность, он отпустил меня со словами: «Я надеюсь, что этот парень поймёт со временем, что он натворил, и сделает соответствующие выводы!»

Через некоторое время я спросил у напавшего тогда на меня солдата, почему он тогда взял в свои руки вилы? «Я хотель тэбя убить» — прямо ответил он мне.

В конце этого повествавания могу твёрдо сказать, что Великий Бог спас меня в той смертельно опасной ситуации! Слава Ему за это вовеки! Эта история произошла со мной летом 1979 года. Конец.

 

Жареная картошечка

Хочу рассказать одну весёлую историю — про жареную картошечку, которая произошла со мной летом 1979 года!

Я думаю, что каждый солдат во время своей службы не раз кушал её и такие моменты просто незабываемы! Особенно вместе с грибочками, а если ещё с лучком, то это была просто царская еда! Ну а если ещё белый хлеб к картошечке — то лучшего себе и представить нельзя было!

Итак друзья, я думаю, у вас уже рот полон слюны, как и у меня сейчас — поэтому перехожу к своему повествованию. В то время наше отделение работало в цеху сухой смеси, где мы часто жарили картошку с грибочками! Грибы-то можно было собрать, а вот картошечку и жир нужно было «организовать» — на камбузе…

Так вот, уже днём мой комотделения дал мне «ценное указание» организовать картошечку, а он обещал принести жир. Вечером наше отделение пошло на камбуз — чистить картошку. Наш комотделения, сержант, конечно с нами не пошёл — он только напомнил мне, чтобы я не забыл за картошку. Я был его замом — поэтому он меня всегда посылал на «прорыв».

В то время с камбуза вынести картошку было практически невозможно, нас проверяли при выходе, но солдат всегда найдёт выход из любого положения. В помещении, где чистили картошку, было окно, которое заложили стекляными кубиками. Так вот, солдаты в правом верхнем углу пробили дырочку сантиметров на пять и через неё выкидывали картошку по одной штучке…

Короче говоря, пока наши «молодые орлы» чистили картошку, я потихоньку пулял по одной картошке на улицу. В два часа ночи мы закончили работу и ребята пошли в роту, я же пошёл собирать свой «урожай». Картошки было около одного ведра. Подобрав пустой ящик, я всю картошку положил в него, и затем отнёс его за забор и спрятал в траве около дырки, которая была в заборе, как раз напротив штаба…

На следующее утро после развода я вернулся через сопки с мешком к тому месту, где лежала картошка. Присев на корточки, я стал быстро перекладывать картошку в мешок. Закончив свою работу, я уже хотел идти назад, как вдруг почувствовал, что на меня кто-то смотрит.

Подняв глаза, я увидел, что кто-то стоит около магазина и в упор на меня смотрит. Кто это был, я не мог определить из-за растояния. Меня аж жаром обдало — а вдруг это прапорщик или даже офицер… Тут мне стало ясно, что мне нужно было ящик прятать подальше от дыры. Но делать было нечего и я решил потихоньку идти назад.

Оттащив мешок в сторону, я взвалил его на левое плечо и пошёл по над забором к тропинке, которая проходила паралельно с бетонной дорогой. Не прошёл я и двадцати метров, как вдруг со стороны дырки кто-то громко крикнул: «Дерксен стой!..»

Как подстёгнутый кнутом, я кинулся бежать, в голове у меня была только одна мысль: «Куда бежать?» Около КПП меня перехватят, сзади погоня, справа озеро — куда мне бежать? Оставался только один выход — лезть на скалу, которая была с левой стороны озера.

И я как безумный полез на эту скалу, одной рукой держа мешок с картошкой… Я и сегодня не знаю, как я вообще забрался наверх, не сорвавшись оттуда!.. Наверху скалы был пологий спуск в другую сторону, по которому я и побежал, как угорелый дальше. То тут, то там видны были солдаты, собиравшие грибы и чернику, но мне всё казалось, что это моя «погоня» — у страха глаза велики!

В общем, когда я прибыл в наш цех, то был весь в мыле. Я страшно переживал, что когда придём на обед в часть, то меня и зацапают… Мне и картошка в этот раз толком не лезла… Когда наше отделение прибыло в обед в роту, ко мне подошёл один солдат и спросил — вкусна ли была картошка, и захохотал, говоря: «Никогда в своей жизни такого не видел: я крикнул — стой, Дерксен! — и подумал, ну сейчас он мешок бросит и побежит, он побежал, но вот мешок так и не бросил. Да и ещё потом полез на скалу — каскадёр да и только…»

Все слышавшие это весело засмеялись, смеялся и я с большим облегчением — ибо если бы меня застукал прапорщик или офицер — это могло бы мне обойтись «губой».

Вот так-то, жареная картошечка мне в тот день совсем не вкусная была… Больше я картошку не «организовывал», а собирал грибы — это дело было честное и даже приятное! Конец.

Примечание: в левой части снимка та сопка, на которую карабкался Иван с мешком картошки. Снимок сделан Вениамином Чукаловым в августе 2017 года.

 

Саботаж

Была осень 1979 года. Как-то после обеда в роту пришёл замполит части — капитан Афонин. Он вызвал меня в канцелярию и спросил меня, имею ли я водительские права? После моего подтверждения, он сказал, что бы я шёл в гараж за офицерской машиной, так как некому было везти офицеров в Видяево и Ура-Губу. Так я неожиданно стал водителем офицерской машины.

Это было «тёплое местечко», которому я был очень рад! Бобик командира части в то время был поломанным, поэтому мне приходилось возить и командира части — капитана Киселёва.

Я постоянно должен был быть в части и наготове, в любую минуту ехать по приказанию в определённое место. Поэтому днём никакие построения и другие мероприятия меня не касались.

С одной стороны связан по рукам и ногам — даже в «самоволочку» не сходишь, но с другой стороны — в части, такие «привилегии»! На второй день ко мне подошёл предыдущий шофёр и попросил меня, что бы я ему уступил «его старое место».

Его скинули с этой машины за пьянку… Я был очень удивлён его просьбой и спросил его: «Как ты себе это представляешь?»

«Если ты откажешься от этого места, то возможно меня возьмут назад» — ответил он мне. После моего отказа он мне сказал, что я об этом ещё пожалею… Через несколько дней у меня появились проблемы с машиной, утром я не мог её завести. Пришлось попыхтеть, ища причину, оказывается кто-то открутил трамлёр, из-за чего зажигание сбилось…

Я очень быстро понял, что кто-то устраивает мне «саботаж», но не пойман — не вор. Несколько недель я помучился с разными поделками, которые становились всё наглее… Как-то утром я как обычно поехал за офицерами и на моё удивление машина была вроде бы в порядке. Но когда мы находились между Видяевым и Ара-Губой, в моторе вдруг стала подниматься температура и из под капота пошёл пар.

Мне пришлось остановиться, когда я поднял капот, то увидел, что сбоку из верхнего бачка радиатора валит пар. Там оказалась маленькая дырочка, которую кто-то проковырял… Мне пришлось разводить костёр, чтобы растопить снег, так как нужна была вода для радиатора.

У меня это всё не укладывалось в моей голове, мой противник упорно продолжал мне вредить… Это могло для него плачевно кончиться, если бы я об этом рассказал «кой-кому», но этого я делать не собирался — поэтому я решил уйти с этой машины.

После последнего саботажа, я сдался и оставил это «тёплое местечко», так как понял, что саботёр не остановится ни перед чем… Конечно, я оказался «плохим шофёром» в глазах солдат и офицеров, у которого постоянно ломалась машина, но мне эта нервотрёпка сильно надоела, и я опять имел мою свободу! Конец.

 

Губа

Кто из сослуживцев не помнит такой солдатской поговорки: «Солдат, не побывавший на губе — не настоящий солдат?» Так вот, если судить по этой поговорке — тогда я самый «настоящий» солдат, так как за 2 года 3 раза побывал на «губе»…

Итак, 1-й раз на «губу» я попал в марте 1978 года.

А было это так: в одно прекрасное утро ко мне подошёл сержант и повёл меня в гараж Гидроспецстроя устраиваться на работу; он мне по пути сказал, что я там буду работать, чему я очень обрадовался! Когда мы пришли, сержант завёл меня к начальнику, который начал задавать мне различные вопросы по устройству автомобиля.

Удостоверившись, что я немного в этом разбираюсь, он сказал сержанту, чтобы он шёл назад в часть, и что меня свозят в Ура-Губу в Управление, для того, что бы меня оформить на работу. В проходке работали люди с Ура-Губы, Видяева и с гражданского общежития, находившегося недалеко от гаража.

Так вот, шофера с гаража возили этих рабочих на машинах с будкой, на работу и домой. Меня посадили в такую машину и сказали шофёру, чтобы он меня довёз до дверей Управления и там же меня потом забрал — так как у меня не было увольнительной или маршрутного листка…

Короче говоря, я без приключений попал в управу и быстро устроился на работу. Подходило время моего возвращения в часть, но меня никто не забирал — шофёр забыл обо мне. Я знал, что мне обязательно нужно было быть вовремя к обеду в части, иначе были бы проблемы…

Убедившись, что меня забыли я решился идти на остановку, где люди ожидали «мою» машину. Без проблем я ещё вовремя дошёл до остановки, и думал, что всё в порядке, но я глубоко ошибался. Вдруг откуда ни возьмись — появился патруль с гауптвахты, который сразу подошёл ко мне. Старший патруля потребовал военный билет и не глядя сунул его в карман… Меня ещё спросили что я в Ура-Губе делаю, я объяснил, что устраивался на работу, но они меня всё же забрали с собой, пообещав меня сразу отпустить, если у меня всё в порядке, чему я даже поверил — эх, наивный я тогда был…

Короче говоря, никуда меня не отпустили. Вначале меня на «губе», немного погоняли, но потом ко мне подошёл один солдат и забрал меня к себе на камбуз — он оказался моим земляком! Только помню, что его звали Сашей. Я помогал ему в его работе, при этом мы много разговаривали о Жизни, о Боге и о Вере! Я как мог с Божьей помощью отвечал на его многие вопросы. Полторы суток на «губе» пролетели как во сне! На следующий день за мной приехал мой замполит 4-й роты, лейтенант Лебедев. Так закончилось моё первое пребывание на «губе».

Второй раз я попал на «губу» зимой 1978 года. Я всё ещё работал в Гараже ГСС, но теперь я был шофёром и ездил на «Зил 555». Я возил в проходку сухую смесь или бетон. В тот день я работал во вторую смену.

Всё было в порядке, кроме одного — мою путёвку по ошибке закрыли в сейф и механик мне сказал выезжать без путёвки, так как не имел ключей от сейфа. Где-то в 6 часов вечера я поехал на общагу в столовую, чтобы затариться. В тот день я на работе получил талоны на молоко, а отаваривать их можно было только на общаге в столовой. Поставив машину на против столовой, я зашёл вовнутрь и стал в очередь.

Когда моя очередь подошла, я стал выбирать мои любимые сладости — сгущёнку, печенье, халву и т. д. Когда я расщитывался с продавщицей, сзади меня стоявшие солдаты вдруг в панике стали разбегаться кто куда или прятаться — я сразу понял — приехали «губари»…

Но я, наивный человечек, подумал: «Я ведь на работе, значит всё в порядке!» Но я опять глубоко ошибался… Собрав обеими руками свой товар, я спокойно пошёл на улицу. На крылечке меня окружили «губари», ко мне сразу подошёл комендант и начал на меня кричать — незастёгнутый воротничёк, честь ему не отдал и т. д.

Когда я сказал, что нахожусь на работе, он потребовал путёвку, а её-то у меня как раз не было… Короче, меня арестовали вместе с машиной, и так как я наотрез отказался сам ехать, он сам повёз меня. И вот мы едем впереди, а за нами полосатая машина «губарей». Машина моя была очень старой и ехать на ней без привычки было очень тяжело.

Во время езды я выбрал удобный момент и вытащив из кармана Евангелие, закинул его в открытый лючок в правой двери. Мне очень не хотелось, что бы у меня его забрали при обыске на «губе»…

После того как меня обыскали и оформили, меня посадили в одиночную камеру. Сижу я в камере и не могу понять — почему я вообще сдесь? Через полчаса двери отворились, и вооружённый солдат куда то меня повёл. «Куда идём» — спрашиваю его, «к коменданту» — говорит он. Я аж обомлел: «Ну всё, наверное, Евангелие в машине нашли», подумал я. Я так долго ждал, пока мои родители Его прислали, а теперь…

Солдат завёл меня в кабинет коменданта и ушёл. Я же как столб стою и жду дальнейших событий. Глянув в лицо коменданта я увидел, что он улыбается — недавно ещё страшно на меня кричал а тут вижу совсем другое лицо?.. Вдруг он говорит мне: «Садись Дерксен», и видя моё остолбенение, он поднялся и сам посадил меня на стул — прижав меня сверху, вниз… Я ничего не мог понять и только лихорадочно думал — «Что он хочет от меня?»

И тут он заговорил со мною. «Дерксен, я слышал от своих солдат, что ты верующий — баптист, это действительно так?» «Да» — ответил я. «Знаешь, я как-то слышал, что есть маленькая Библия — ты не мог бы мне её достать?» — cпросил он меня. Я пояснил ему, что маленькая Библия — это есть Новый Завет, Евангелие! «Да, да, так оно и есть, так как — можешь или нет?» — вновь спросил он меня.

Тогда я прямо его спросил следующее: «Товарищ капитан, скажите мне прямо, зачем Оно вам?» — «У меня бабушка Православная Христианка, и она мне в детстве часто читала из Библии, а теперь вот хотелось бы самому почитать, для души!»

Когда он это сказал, мне сразу стало ясно, что я должен ему отдать своё Евангелие! «Хорошо товарищ капитан, я достану вам Евангелие!» Комендант тут же стал предлагать свой адрес, чтобы мои родители выслали бандерольку с Евангелием! Потом спросил: — «Дерксен, а сколько времени это приблизительно займёт, пока ты письмо напишешь, да потом пока бандероль дойдёт?» На что я с радостью сказал: «Товарищ капитан, я могу подарить вам Евангелие сегодня здесь, у вас!» «Что, оно у тебя с собою, но ведь тебя обыскивали?» «Товарищ капитан, оно должно быть в машине, раз оно ещё не у вас!»

Комендант вскочил, и сказал: — «Пошли к машине!» Я подошёл к машине с правой стороны и открыл дверку, затем засунул правую руку в лючёк. Неудивительно, что солдаты не нашли Евангелие при обыске, Оно упало на самое дно в уголок. Двумя пальцами я с трудом дотянулся и достал Его наружу! Торжественно я передал Его Коменданту, пожелав ему Божьих Благословений!!!

Я уже хотел захлопнуть дверку, как мой взгляд упал между сиденьями — где лежали мои сладкие харчи, их не было, они пропали… Я не смолчал и сказал: — «Нехорошо получается, товарищ капитан» — «В чём дело, Дерксен?» — спросил он удивлённо. «Да вот харчи мои пропали…» «Ах вот в чём дело — а ну-ка пошли со мной»

Мы с ним зашли в спальное помещение, за столом сидели его солдаты и как раз доедали мои сладости… Увидев коменданта, все вскочили из-за стола и выстроились в один ряд. Старшина доложил ему как полагается по службе, затем комендант сказал: — «Вернуть Дерксену всё до последней крошки», повернувшись ко мне сказал: — «А ты после зайдёшь ко мне, и доложишь — понял меня?» «Так точно, товарищ капитан» Комендант вышел.

И пошёл диалог между нами. «Ну что зёма делать будем, мы уже всё съели, магазин уже закрытый — давай мы тебе деньгами отдадим:» На что я ответил: —«Ребята, вы всё съели, ну и на здоровье, а отдавать ничего не надо — обойдусь.» «Да, но что ты скажешь коменданту?» «Скажу, что всё в порядке!» — успокоил я их.

Мы очень тепло попрощались и я пошёл к коменданту. Вошедши к нему, я уверил его, что мы с ребятами разобрались, и что всё в порядке! После этого всего я опять был на камбузе у своего зёмы. На следующий день, за мной приехал мой начальник и забрал меня с «губы.»

Третий раз я загремел на «губу» осенью 1979 года. Находился я в то время в 3-ей роте, командиром которой был капитан Орехов. Мы как раз праздновали 62-ю годовщину Октябрьской Революции и в столовой был праздничный ужин — пару конфет и солёное сало…

Нужно с печалью сказать, что солдаты часто кидались за столом чёрным хлебом, что делали и в этот раз… Я же скрутил фантик и пульнул его в своего друга, что было замечено капитаном Ореховым. Он тут же приказал мне встать и сказал: — «Дерксен, ты почему хлебом кидаешься?» На что я с возмущением ответил:- «Товарищ капитан, вы прекрасно знаете, что я хлебом в жизни кидаться не буду!» «Молчать, я тебя на губу за это отправлю» — сказал он.

Тут я увидел командира по Хозвзводу — капитана Дивеева, с которым мне нужно было поговорить. Когда наша рота стала выходить из столовой, я попросил у своего командира разрешения, на разговор с капитаном Дивеевым — он разрешил. Итак я остался на камбузе, а рота ушла. Через 10 минут прибежал мой друг, весь перепуганный, и сказал: — «Иван, там тебя вся рота на плацу ждёт, наше отделение ищет тебя везде»

Я ничего не мог понять — «как, почему меня ищут, ведь командир мне разрешил сдесь остаться?» «Не знаю Иван, когда мы вышли из столовой, командир построил нас на плацу и приказал — Дерксен выйти из строя, но тебя не было, и он сказал — Дерксен ушёл из столовой без строя, я его за это накажу… И тут он послал тебя искать — потом я вспомнил, что ты оставался в столовой и прибежал сюда. Пошли быстрей, все хотят смотреть кино, а из-за тебя не могут…»

Подбежав к роте, мы встали в строй. Тут же прозвучала команда: — «Дерксен, выйти из строя», и когда я вышел — «За то что ты кидался во время ужина хлебом, и ушёл из столовой без строя — объявляю тебе от имени командира части 5 суток ареста…»

Я аж чуть не поперхнулся от такой наглости и лжи, и начал возмущённо оправдываться, но всё было бесполезно. Отпустив роту в казарму, капитан Орехов пошёл к командиру части, который как раз в эти сутки был дежурным по части, и взял на меня арестантскую писульку…

На следующее утро меня с другими «штрафниками» повезли на машине в Ура-Губу — на «губу»… Представьте себе, какая была у меня встреча во дворе Гауптвахты? Нас встречал сам комендант, когда он меня увидел, то его удивлению не было конца. «Дерксен, какими судьбами тебя занесло к нам, что ты такого натворил?» «Ой товарищ капитан, лучше не спрашивайте, не поверите, это длинная история — я не виновен» «Хорошо, как только тебя оформят, жду тебя в своём кабинете.»

Где-то через пол часа, я сидел в кабинете Коменданта, и рассказывал ему, за что меня к нему привезли… После моего рассказа комендант рассказал мне, что моего командира скоро переведут в другую часть, и что командование им очень не довольно — почему, уже не помню. Поэтому капитан Орехов напоследок пытался многим ребятам «насолить» и я ему попал под «горячую руку» …

Под конец могу сказать, что комендант меня за хорошее поведение раньше привёз назад в часть! Когда я поднимался по ступенькам в штаб, то на встречу мне вышел мой командир Орехов. Увидев меня, он очень удивился и спросил: — «А ты что тут делаешь?» «Да вот, меня за хорошее поведение раньше назад привезли!» — весело ответил я. Брови капитана полезли вверх…

И тут раздался голос дежурного по штабу: — «Капитана Орехова к командиру» Я пошёл следом за Ореховым, и когда он входил в кабинет командира части, я увидел там коменданта гауптвахты. В общем, стены были тонкие и все могли хорошо слышать каждое слово майора Киселёва. «Товарищ капитан, как вы смели меня обмануть насчёт Дерксена, как вам не стыдно? Обвинить баптиста в том, что он якобы кидался хлебом, уж придумали бы что то пореальнее…»

Дальше я слушать не стал, а пошёл становиться на довольствие. Вскоре капитана Орехова перевели в другую часть. Конец.

 

Несостоявшийся отпуск

Какой солдат не мечтал об отпуске домой? Я думаю, если таковые и были, то это были единицы. Мечтал об этом и я, и даже очень сильно, хотя понимал, что скорее всего моё желание навсегда останется мечтой.

Командир роты капитан Орехов обещал мне отпуск, но своего слова не сдержал, и вместо отпуска домой — отправил меня на «губу» — по вымышленным лживым обвинениям…

После этого его перевели в другую часть и на его место поставили старшего лейтенанта Регина — он был хорошим человеком! Как-то осенью 1979 года я получил известие из дому, что моя девушка скоро уезжает с родителями в ФРГ.

Я был в шоке… Несколько дней я ходил сам не свой и сильно переживал… Потом у меня появилась одна отчаянная мысль — я решил поговорить с командиром роты.

Выбрав удобный момент, я поговорил с ним, рассказав ему о своих переживаниях и попросил его отпустить меня в отпуск. Я очень хотел попрощаться со своей девушкой, которую терял навсегда…

Выслушав меня, мой командир посочувствовал мне и пообещал сделать всё возможное со своей стороны, чтобы мне объявили отпуск! У меня опять появилась надежда!

В следующее воскресенье в клубе было какое-то торжественное собрание, уже не помню по какому случаю. С большим нетерпением я ожидал тот момент, когда зачитывали благодарности и повышения званий, а также объявляли отпускников.

И вот этот момент настал и, к моей великой радости, я услышал свою фамилию в числе других отпускников! Ура, мой командир сдержал своё слово — мысленно я уже был рядом со своей Любимой…

В тот же день я взял у старшины парадный китель и стал его обшивать и гладить, я витал в облаках и передо мной всё было в радужном цвете! На следущее утро меня вызвали в штаб к командиру части Киселёву.

Когда я предстал перед ним, он сказал: «Дерксен, в отпуск ты не поедешь, особый отдел перечеркнул твой отпуск, потому что твоя девушка едет в ФРГ, а ты служишь в секретной части — так что забудь об отпуске, так и так скоро домой поедешь».

Моё сердце окаменело и моему горю не было предела… Я ещё долго страдал от этой сердечной раны, но в своё время она всё же зарубцевалась и я немного успокоился.

Мой командир роты мне потом ещё сказал, что сделал всё возможное для того, что бы я всё же поехал, но особый отдел был неумолим…

Итак отпуск остался «Фата морганой» в моих мечтах… Через три месяца я ушёл на дембель. Конец.

 

Патрульная служба в Видяево

Быть дневальным или дежурным по роте мне не нравилось, потому что нужно было всегда во всём угодить «дедушкам», а это было почти невозможно, но вот нести патрульную службу в Видяево — это было совсем другое дело, на эту службу я шёл с удовольствием! Если в роте объявляли об этом, то я всегда предлагал себя, и в основном меня почти всегда брали в эту группу, так как добровольно почти никто идти туда не хотел.

Почему я всегда рвался на эту службу? Дело в том, что у меня в Видяево был хороший гражданский друг — земляк, к которому я тогда мог заходить в гости! В субботу утром после завтрака дежурная группа во главе с офицером ехала в Видяево, а возвращались мы в воскресенье вечером. Последний раз я побывал на этой службе в октябре 1979 года — за два месяца до моего дембеля.

На этот раз дежурным офицером был наш замполит 3-ей роты, старший лейтенант Бахарев, по кличке «Наташка». С ним нести службу было намного тяжелее, чем с другими офицерами, так как он придирался до каждой мелочи и требовал всё по уставу, но всё же это не умаляло моей радости — опять побывать в Видяево и особенно у моего земляка!

Приехав в Видяево, мы приступили к службе. Меня, как обычно, назначили старшим патруля и вот мы вдвоём с моим сослуживцем Яшей, с красными повязками на руках, начали фланировать по посёлку. Это нужно было видеть, как все солдатики от нас драпали в разные стороны, но если бы они знали наши намерения, то они не убегали бы, потому что мы никому не пакостили и ни к кому не придирались. Мы наоборот предупреждали каждого, где в этот момент находились другие патрули, и ребята нам были за это очень благодарны!

Мы могли заходить в Дом Офицеров и бесплатно смотреть кино, что наш офицер, конечно, не должен был знать. Вечером мы ещё должны были контролировать все магазины, двери которых были запломбированы. В этот вечер я решил посетить моего земляка, куда решил взять с собой и Яшу. Когда я ему это рассказал, он сильно обрадовался. Мы в определённое время должны были возвращаться в комендатуру и докладывать дежурному офицеру — всё ли в порядке.

В 7 часов вечера мы с Яшей опять собрались делать очередной обход, как вдруг «Наташка» говорит: «После обхода пойдёте к новой комендатуре и будете её охранять». Дело в том, что за Домом Офицеров построили новое здание для комендатуры и внутри лежали стройматериалы — которые могли получить «ноги»…

Этот приказ немного мешал нам, но мы всё же решили сходить к моему земляку в гости. Когда мы пришли к нему, он нас сразу посадил за стол, и стал нас угощать ужином. На стол он поставил также бутылку водки, которую пришлось пить Яше одному, так как я алкоголь не пил. Яша этому был несказанно рад…

Через полчаса мы были в новой комендатуре и я позвонил по телефону «Наташке» — сказав, что всё в порядке, он приказал оставаться на объекте до смены через 2 часа. Тут Яша засобирался на улицу в туалет. Он ушёл и не вернулся, я вышел на улицу всё кругом обыскал, но его и след простыл… Я начал переживать, ведь он был в не трезвом состоянии, куда он мог уйти?

Через полчаса позвонил «Наташка» и спросил, где мой напарник? Я ответил, что не знаю — вышел в туалет и не вернулся больше. На что «Наташка» сказал: «Он тут в холодной, пьяный сидит и песни поёт. Его морячки в доме Офицеров арестовали и привели ко мне. Он там к морячкам приставал и их оскорблял».

Когда меня сменили на посту я вернулся в комендатуру, Яша уже мирно спал в холодной. На следующий день я ходил с другим солдатом по Видяеву, а мой напарник до самого вечера просидел в холодной. Если бы я знал, как на Яшу повлияет выпитая им водка, то не разрешил бы ему её пить, но у меня с такими делами не было никакого опыта.

После возвращения в часть, Яша всё же был очень доволен, несмотря на проведённое время в холодной… Конец.

 

Дембель. Прощай Ара-Губа, прощай навсегда! Мой путь Домой.

Очень длинными показались мне эти два года в Ара-Губе…

Последние пол года мы, солдаты, считали каждый день до дембеля, в этом я не был исключением — уж очень я соскучился по родным и близким. Официально служба заканчивалась с приказом Министра Обороны об увольнении в запас, но так это было только на бумаге…

Но время шло и наконец-то и я получил обходной листок, на котором должны были расписаться некоторые должностные лица, которые теперь вели себя очень вызывающе, и все как один требовали аккордной работы. Против этого нельзя было сделать ничего — кто не соглашался, тот не получал подписи и ехал домой последним.

Мне лично в этом очень повезло — так как я со всеми жил дружно, то очень быстро собрал все подписи! И вот этот долгожданный день наступил и группу дембелей из восьми солдат, в которую был включён и я, вызвали в штаб.

В штабе нам объявили, что наша группа сегодня вечером должна находиться в посёлке Видяево, откуда нас повезут на рейсовом автобусе в Мурманский аэропорт, так как нам взяли билеты до Ленинграда. Из Ленинграда мы потом могли ехать каждый в своём направлении на поезде, с бесплатными солдатскими билетами.

Друзья мои, этот день на всю жизнь остался в моей памяти — это была великая радость для меня! Для этого момента у каждого из нас уже давно всё было готово, осталось только распрощаться с друзьями, которые ещё оставались в части и с большим напряжением ожидать момент отъезда.

После ужина наша группа последний раз выстроилась в коридоре штаба для проверки формы. Сам начальник штаба капитан Приблудин осмотрел нас, затем поблагодарил за службу Родине-Матушке и пожелал всего хорошего и счастливого пути домой!

Вместе с нами до аэропорта ехал один офицер, который имел при себе, наши военные билеты и деньги — заработанные нами за время службы в Ара-Губе. Итак, час нашего отъезда из части наступил, это было 27 декабря 1979 года!

Около штаба уже стояла офицерская машина — ГАЗ-51 — на которой меня привезли два года тому назад в эту часть. Последние рукопожатия и вот мы уже едем по знакомой дороге в посёлок Видяево. Через полчаса мы прибыли в Видяево. Немного замёрзшие, но счастливые, мы выскочили из будки и зашли в бюро маленькой автостанции, которая находилась около Дома офицеров.

Узнав о нашем намерении, диспетчер сказала следующие слова: «Ребята, мне вас очень жаль, но ваш автобус уже ушёл — вы опоздали…» С большим недоумением мы смотрели на женщину, сказавшую эти слова — это было для нас, как гром среди ясного дня! Эта ужасная новость потрясла нас до глубины нашего сознания — мы были просто в отчаянии, ведь нам нужно было вовремя быть в Мурманском аэропорту, что же нам теперь делать?

Наш офицер тоже был в отчаянии и не знал, что ему теперь с нами делать… Других возможностей попасть в Мурманск больше не было, наш автобус был последним в этот день. В этот момент в бюро зашёл начальник Северовоенморстроя подполковник Самойлов, который был уже знаком своей несдержанностью и грубостью. Он даже в этой ситуации мог любого из нас отправить на «губу» — офицера в том числе…

Узнав, в чём дело, он сильно разбушевался и стал распекать на чём свет стоит бедного невинного офицера, который растерянно утверждал, что поступил строго по приказу своего командования. «Хорошо, немедленно возвращайтесь в часть — я сейчас же лично разберусь в этой неразберихе, нужно любыми путями доставить этих ребят в аэропорт» — сказал подполковник Самойлов.

С тяжёлыми сердцами мы возвращались назад в часть — мы лично не видели никакого выхода из этого тяжёлого положения… Выгрузившись около штаба, мы зашли во 2-ю роту, где мы, дембеля, провели вместе последний месяц. Остававшиеся ребята сильно изумились, узнав про нашу ситуацию. В штабе в это время, наверное, дрожали стены от разноса, который там устроил подполковник Самойлов, ибо кто-то из руководства части совершил ошибку.

Где-то через час прибежал дежурный по штабу и сказал, чтобы мы опять грузились в машину, на которой нас повезут в Мурманск! Друзья мои, эти слова были для нас музыкой в наших ушах — хоть таким образом, но мы всё же вовремя попадём в Мурманск, слава Богу за это! Последний раз мы выстроились перед штабом и после короткой речи подполковника Самойлова быстро залезли в будку машины.

И вот мы опять в пути, нам предстояло несколько часов мёрзнуть на кузове машины, но радость скорого свидания с родными и близкими согревала нас! Я сам удивлялся потом, как мы не поотмораживали себе свои ноги в тонких солдатских ботинках… Мы, конечно, очень сильно мёрзли, и поэтому вскоре все молчали, думая каждый о своём.

Я лично очень удивлялся: во-первых — меня везли в Мурманск, на той же машине, на которой привезли два года назад в Ара-Губу, во-вторых — тот человек, которого я первый раз увидел на рассыльном пункте в Североморске, и от одного имени которого дрожали все строительные части Кольского полуострова, помог нам сегодня…

Да, пути Господни непостижимы и прекрасны, во всём этом мне была видна Его всемогущая рука, слава Ему за это вовеки!

Поздно ночью мы прибыли в аэропорт. Промёрзшие до костей, мы наконец-то могли опять отогреться в тёплом помещении аэропорта! До нашего полёта оставалось ещё несколько часов, поэтому у нас было достаточно времени отогреться от этой морозной поездки и немного подкрепиться в буфете.

Сопровождающий нас офицер раздал нам наши военные билеты с конвертами, в моём конверте, к моей большой радости лежали 350 рублей! Что было у других ребят, не знаю. И вот для нас наступил очередной радостный момент — началась посадка на наш самолёт! Наш офицер проводил нас до трапа самолёта и попрощался с нами.

И вот мы уже все сидим в креслах и с замирающим сердцем слушаем завывание турбин самолёта «Ту-134»! Через несколько минут мы уже в воздухе — прощай Заполярье и Ара-Губа, мы несёмся над облаками с большой скоростью — навстречу родным и близким!

Незаметно мы вылетели из полярной ночи на свет и увидели солнышко, которое уже не видели несколько месяцев! После приземления в ленинградском аэропорту, мы сели в автобус, который шёл в город — нам нужно было попасть на железнодорожный вокзал. В автобусе мне стало становиться плохо, видно я что-то съел нехорошее в Мурманском аэропорту. Я стоял около окошка, чтобы в случае «аварии» не наделать делов в автобусе… С большим трудом, я всё же выдержал до нашей остановки, и в первую очередь побежал на вокзале в туалет, но к моему удивлению тошнота прошла, и моё самочувствие наладилось.

После этого мы все подошли к солдатским кассам и предъявили кассирше наши солдатские бумаги, по которым нам должны были выдать бесплатные билеты до дому. Но тут нас ожидала очередная проблема… Кассирша глянула в наши бумажки и сказала: «Ребята, а тут у вас стоит, что вы имеете право ехать бесплатно с Вологды, но не с Ленинграда…»

Мы ничего не понимали, мы были просто в шоке… «Как же с Вологды, если мы находимся сдесь, нас сюда отправили с Мурманска сказав, что дальше поедем бесплатно на поезде» — ответил я кассирше. «Я ничем вам помочь не могу, вам придётся ехать до Вологды за свой счёт» — сказала растерянная кассирша. Мы коротко посоветовались с ребятами, и после того как они мне сказали, что у них нет денег, я решил заплатить за всех, что сразу и сделал.

До поезда было ещё немного времени, и мы ещё немного погуляли по Ленинграду! Никакие патрули нас не трогали. Во время службы «старики» рассказывали, что самые страшные патрули были в Караганде — я тогда этому не хотел верить, но первое подтвердилось: тут в Ленинграде — не придирались. В определённое время мы сели в поезд и поехали в старинный русский город Вологду.

В Вологде наша группа распадалась, со мной в Казахстан ехали ещё двое ребят — Рудь и Ершов, остальных путь уже не помню. После того, как мы организовали себе наши билеты, ребята решили вместе выпить на прощание. Я же решил побродить по городу и спросил на всякий случай, не желает ли кто идти со мной? К моей радости, мой земляк Ершов пошёл со мной.

Мы решили сходить в ближайший православный храм! Через полчаса мы стояли перед массивными воротами храма, на которых висела табличка: «Закрыто на реставрацию» Это сильно огорчило нас, так как до следующего храма нужно было далеко идти… Мы уже хотели идти назад, как вдруг у меня мелькнула одна идея и я предложил моему попутчику попытать счастья с тылу. Что мы сразу и сделали, мы обошли храм и увидели сбоку в улочке каменную стену с железными воротами.

Подойдя к воротам, мы увидели обширный внутренний двор и около заднего выхода из храма группу молодых девчат, которые увидев нас, стали громко кричать и махать руками: «Солдатики, идите к нам!» Мы, не долго думая, так и сделали и зашли во двор через калитку, которая была открытой.

Подойдя к девчатам мы поздоровались и узнали, что это группа из медучилища, и что у них сегодня экскурсия в храме! На вопрос, не желаем ли мы присоединиться к ним, мы с радостью согласились! Итак, хоть и через задний выход, но в храм мы всё же слава Богу вошли!

Девчата были семнадцати- и восемьнадцатилетнего возраста, и не скрою, что они смотрели на нас, а мы, два года не видевшие таких прекрасных сущевств, на них. В то же время, нас водила одна молодая экскурсоводша по кельям и показывала нам различные старинные иконы. В одном большом зале было много различных икон, особенно одна, очень понравилась мне! На ней была изображена вся жизнь Иисуса Христа в маленьких картинка.

Когда мы подошли к этой иконе, экскурсовод начала объяснять, что на отдельных картинках нарисовано. Дойдя до того места где Иисус воскрешает Лазаря — брата Марии и Марфы — она начала рассказывать о том, как Лазарь умер и потом был воскрешён Иисусом Христом. Всё было сказано ею правильно, кроме одного: в Слове Божьем написано, что Лазарь, Мария и Марфа — родные брат и сёстры — экскурсавод же сказала, что Лазарь был мужем одной из сестёр…

Когда я это услышал, то сразу же шепнул моему зёме на ухо: «Слушай, она неправильно сказала, Лазарь был родным братом Марии и Марфы»

То, что произошло потом, меня сильно напугало… Мой зёма вдруг громко сказал: «Девушка, этого не может быть, так как Лазарь был братом Марии и Марфы, вот мой друг Библию читал, и говорит, что там так написано!» Все головы повернулись в нашу сторону, наша ведущая сильно покраснела и сказала: «Меня так научили, я по другому не знаю». Затем она обратилась ко мне: «Может, вы нам дальше будете объяснять нарисованное на этой иконе?»

Теперь пришла моя очередь краснеть и бледнеть. Я был в сильнейшем смятении, я просто струсил и отказался… Мой зёма не побоялся громко возразить неправильно сказанному, а я позорно струсил — хотя с Божьей помощью мог многое тогда сказать для Славы Его!

Потом я не раз сожалел об этой возможности, но было поздно. Ведь не зря Господь повёл нас вдвоём именно к этому Храму, и свёл нас с этой группой, и побудил моего зёму сказать нужное — и меня побуждал, да вот я не послушался Гласа Его — я просто струсил — испугался… Прости меня Господи за это!

Вечером я со своими двумя земляками опять сидел в поезде, который мчал нас всё ближе к Казахстану! Ночью на станции Буй у нас была следующая пересадка. На наш вопрос, когда же мы сможем ехать дальше, нам ответили неопределённо. Тогда мы пошли к начальнику станции, и он нам тут же организовал три места в следующем поезде, а пока поезда не было, мы посидели в его комнате, так как станция на ночь была закрыта.

Таким образом на вторые сутки, мы добрались утром в город Свердловск. Наш поезд на Караганду уходил вечером, поэтому у нас было достаточно времени для прогулки по городу. Мы даже успели сфотографироваться в одном Фотоателье. Вечером, часам к восьми, подошёл наш поезд и мы смогли забить в одном вагоне три места, и самое главное, две полки около окна!

Перед отходом поезда я ещё раз решил выскочить на перрон и купить лимонаду и печенье к ужину. Подбежав к ближайшему ларьку, я встал в очередь, кругом лежал глубокий снег и было очень холодно. Когда подошла моя очередь, я купил несколько бутылок лимонада и пару пачек печенья.

Когда я расчитывался с продавщицей, неожиданно тронулся мой поезд. С трудом мне удалось запрыгнуть в один вагон, так как мои руки были заняты. Мне пришлось пройти через несколько вагонов, так как мой вагон находился дальше впереди. Зайдя в коридор своего вагона, я увидел справа у окна молодую симпатичную девушку, которая смотрела на улицу. Проходя мимо я вежливо поздоровался с ней, но не получил никакого ответа, она только испуганно глянула на меня…

Открыв дверь в вагон, я пошёл к своему месту, которое было совсем сзади, около очередной двери слева. Я сел на своё место около окна. Поезд уже летел на всех парусах вперёд и настроение у нас троих было превосходным! Всё было хорошо, но одна мысль не давала мне покоя — девушка в коридоре, нашла ли она себе место или нет?

Дело в том, что когда мы зашли в вагон, то с большим трудом смогли забить себе последние места в конце вагона, который был битком набит весёлыми дембелями и другим народом. Минут через 15 я выглянул в коридор и увидел ту девушку на прежнем месте. Во мне тут же созрело решение, сказав моим землякам, что я сейчас приду, я встал и решительно пошёл в нужную сторону.

Выйдя в коридор я остановился рядом с девушкой и заговорил с ней: «Девушка, почему вы не заходите в вагон?» Молчание. «Вообще то и так ясно, ведь вагон забит до отказа. Знаете что, пойдёмте со мной, я вам место устрою»

Девушка продолжала упорно молчать и с большими глазами смотрела на меня. И тут мне пришла в голову сумашедшая идея — быстро нагнувшись, я взял её чемодан и молча пошёл в вагон, я понял что иначе я её не уговорю. И тут девушка подала свой голос: «Эй, эй, отдай мой чемодан» — крикнула перепуганная девушка, но я, не оглядываясь, шёл к своему месту. И — о чудо, хозяйка чемодана пошла за мной!

Увидев меня с миловидной девушкой, мои земляки остолбенели, я же весело приказал своим сослуживцам: «А ну-ка, ребята, подъём!» Мои земляки встали и открыли крышку скамейки, куда я сразу поставил чемодан. Затем я предложил девушке своё место около окна, на которое она уже села без возражений, я сел рядом с ней. Мы тут же познакомились и потом поужинали. После ужина лёд немного тронулся, и мы с Таней немного разговорились. Так незаметно прошёл вечер.

Было уже поздно и кругом люди стали ложиться спать. Я лично успел при посадке занять вторую полку над нами, куда положил свою шинель. Видя что Таня уже устала, я предложил ей лечь на моё место — пришлось её тоже немного уговаривать, но недолго. Я тут же сходил к проводнику и взял для Тани спальное бельё. Таким образом, Таня уже скоро сладко спала под весёлый перестук колёс, ну а мне пришлось коротать ночь, сидя рядом с моими земляками.

Утром я вновь предложил Тане место у окна, и мы после завтрака продолжили нашу беседу. Я рассказывал о своей службе, Таня о учёбе в училище. Она, оказывается, ехала домой к родителям и брату Виктору в город Абай — который был где-то за Карагандой. Во время беседы, время быстро подошло к обеду, и уже скоро мы услышали тарахтение тележки и голос продавщицы из ресторана, которая предлагала горячий обед. Я с детсва любил кушать в поезде, особенно — макароны по флотски! Я тут же предложил купить Тане обед, но тут она железно стала отказываться, и тогда я тоже ничего себе не взял.

Я стал усиленно думать, как мне всё же накормить мою голодную попутчицу? И тут мне пришла идея — я стал уговаривать Таню пойти со мной в ресторан. Я так долго уговаривал её, что она наконец-то сдалась, но сказала: «Я пойду только с одним условием — за обед я буду платить сама.» «Хорошо» — ответил я и мы пошли с Таней в ресторан. В ресторане мы сели за столик и уже скоро с аппетитом ели борщ, а затем макароны по-флотски, и всё это запили компотом. Итак, обед удался на славу!

С обедом я управился быстрее Тани, этому я научился в армии и теперь я незаметно наблюдал за ней, ибо мне нужно было опередить её — так как я ни в коем случае не хотел, что бы она на самом деле заплатила за обед сама. Закончив еду, Таня достала из кармана маленький кошелёк и открыла его; как она не старалась скрыть это от меня, но я заметил, что у неё в кошельке была только одна трёшка… Тут я встал и пошёл к кассиру, и заплатил за обед.

Вернулся я с двумя большими плитками шоколада «Алёнушка», которые я подарил Тане. На мой хитрый манёвр Таня среагировала так: «Ваня, но ведь ты мне обещал, что я сама смогу за себя заплатить?» «Таня, ты меня конечно извини, но я просто не мог разрешить тебе это сделать» — ответил я ей. «Спасибо тебе большое!» «На здоровье!»

Встав из-за стола, мы пошли назад в наш вагон. В тамбуре одного вагона Таня вдруг остановилась и, повернувшись ко мне, спросила:- «Ваня, а ты ко всем девушкам такой добрый?» «Да, ко всем и не только к девушкам, но и к любому нуждающемуся в чём либо человеку» — ответил я. «Что-то я не пойму, почему ты так поступаешь?» — взволнованно переспросила она меня. «Таня, я Христианин и верю в Бога, а вторая Заповедь гласит — возлюби ближнего своего, как самого себя! Поэтому забота о ближнем моём вполне нормальное явление для меня, понимаешь?»

Таня с широко раскрытыми глазами смотрела на меня. «Ты знаешь, мне об этом ещё никогда никто не говорил, мне это всё ново. Как ты можешь любить своего ближнего, если ты его ещё не знаешь — хороший он или плохой? И вообще, ведь почти все люди делают друг другу взаимно добро, с взаимной выгодой конечно». «Таня, я Христианин и моя задача любить окружающих меня людей, как самого себя, бескорыстно, не ожидая взамен того же, ибо этого ожидает от меня мой Бог, который Возлюбил всех людей, хороших и плохих». «Но ты ведь меня совсем не знаешь, и я тебя ведь не просила о помощи» — не сдавалась Таня. «Ты знаешь, Таня, когда я мимо тебя прошёл и с тобой поздоровался, то увидел в твоих глазах страх и неуверенность. А когда прошёл через весь вагон к своему месту, то понял причину твоих переживаний. Когда я через некоторое время посмотрел в твою сторону и увидел тебя на том же месте, то понял, что ты нуждаешься в помощи и решил действовать». «Спасибо тебе за твою доброту» — с дрожью в голосе проговорила Таня.

В этот момент дверь в тамбур шумно отворилась. Несколько мужчин вышли покурить. На этом наш разговор прервался, но не надолго. Вернувшись в вагон, мы продолжили нашу беседу, а мои земляки пошли обедать. Таня достала свои альбомы и начала показывать мне свои фотографии, которых у неё было много. Две фотографии она подарила мне, одну подписала тёплыми словами! Этот день пролетел незаметно, к вечеру мы прибыли в Караганду! Мой земляк Ершов сошёл, по-моему, в Кокчетаве, а Рудь был родом с Караганды. Несколько раз он пытался меня уговорить не попадаться в руки патрулю — которые сдесь были особенно злые.

Мне в это не верилось и я отказался идти с ним мимо вокзала окольными путями. Мне не хотелось ударить лицом в грязь перед Таней… Ведь её нужно было ещё посадить на автобус. Итак мы порешили, что он пойдёт своей дорогой, а мы с Таней через вокзал. Мы попрощались с ним и стали выходить на перрон вокзала. Мой зёма пошёл через багажное отделение, а мы пошли в вокзал.

К моему удивлению, ни на перроне, ни в вокзале не было видно патрулей и я успокоился. Но когда мы с Таней вышли из вокзала, передо мной тут же вырос патруль — офицер в голубой шинели с капитанскими погонами и танкистскими петлицами, с двумя солдатами. Капитан забрал у меня военный билет и сказал что бы я зашёл в комендатуру. Итак, я всё-таки попался, и предупреждения бывших отпускников с моей части подтвердились…

«Ваня, из-за меня у тебя теперь будут неприятности» — распереживалась Таня. Я её успокоил, что ничего страшного не будет, и попросил подождать, меня пока со мной разберутся. Зайдя в комендатуру я представился капитану, и он тут же начал грубо «наезжать» на меня. Стал придираться ко всему не уставному.

Несколько минут я выслушивал его громкие нотации, но потом не выдержал и сказал: «Товарищ капитан, я честно отдал долг Родине и это в Заполярье, теперь еду домой, а вы портите мне настроение — зачем вы это делаете?» Этим протестом я ещё больше разозлил коменданта и он сказал: «Ещё одно слово и я отправлю тебя на гауптвахту на 3 дня, где ты и встретишь Новый Год»

Я сразу прикусил свой язык, а комендант начал поучать меня в уставах военной формы. Затем он дал мне нож и приказал срезать погоны с шинели, мои погоны были очень красиво оформлены, но не по уставу… Мои брюки клёш, и офицерская шапка, тоже были не уставные и т. д.

В общем, комендант удовлетворился моими погонами и после тщательного шмона отпустил меня. Как побитая собака, вышел я из комендатуры с шинелью под мышкой — ибо одевать такую шинель я не мог. У входа в вокзал меня ждала Таня, узнав о моей беде, она опять расстроилась, но я сказал, что ничего страшного не случилось, на кителе-то всё осталось в порядке. Мы тепло попрощались и я посадил Таню на её автобус, который через несколько минут уехал.

Мне же пришлось ехать на такси, хотя я планировал ехать на 107-м автобусе в Темиртау. Ободранную шинель я одевать не хотел, а без шинели я бы замёрз. Итак, 30-го декабря 1979 года, в 11 часов вечера я вернулся домой!

Когда я зашёл в кухню — навстречу мне выбежал из спальни мой любимый папа! Мы кинулись в обятья и долго плакали от счастья… Затем тоже самое с братишкой и сёстрами! Мама прибежала чуть позже и опять слёзы радости у всей семьи! Слава Богу, Он сохранил меня во всех трудностях и опасностях, и я опять был в родной семье!

Радостные встречи с друзьями следовали друг за другом! В феврале я уехал на Кубань, где встретил свою Любовь, где остался и потом женился! Таким образом потерялась связь с Таней и некоторыми сослуживцами, но надеюсь, что мы ещё увидимся, если Богу это будет угодно.

Надеюсь, что никого своими воспоминаниями не обидел. Желаю всем читателям всех благ и Божьих Благословений!

Конец.

Иван Дерксен
Падерборн, Германия.
05.06.2009.